Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.
Шрифт:
Сергей мгновенно как в воронку водоворота был втянут в толпу художников у полотна «Хохот», ожесточенно спорящих о достоинствах и недостатках картины. Полотно впервые выставлялось в Петрограде. Его грандиозные размеры требовали особых условий для экспозиции. Кроме того, транспортировка из Саратовского музея тоже вызывала особые трудности. Но главное, бытовало суждение, что неоконченная работа, Крамского неудачна и не заслуживает экспозиции.
Вот это суждение и привело к яростным спорам в среде молодых художников. Будучи подхвачен стихией, Сергей крикнул Ольге:
— Посмотри пока сама, я скоро
Наскоро осмотрев экспонаты, Ольга поняла, что в этой толкотне и суматохе трудно что-либо обстоятельно разглядеть и оценить, и решила заглянуть сюда через несколько дней, когда страсти улягутся. А вот посетителей выставки надо бы рассмотреть сегодня, тем более, что в толпе она заметила несколько примечательных личностей, известных ей по публикациям в прессе. Среди них ее особое внимание обратил член английской миссии Локкарт, который явился сюда со своей новой пассией несравненной Марией Игнатьевной Бенкендорф. Ольга силилась вспомнить, в какой комиссии или организации та работала ответственным секретарем в данный момент, но ей это не удалось. Элегантная дама была окружена столь плотным кольцом очарованных ею мужчин, что можно было безошибочно определить, в какой части зала она находится.
В толпе образовывались некие завихрения и тромбы, центром которых была Мария Игнатьевна. Ольга с удивлением и некоторой долей зависти наблюдала, как той удавалось одновременно вести непринужденную беседу с одним, улыбаться другому, пожимать руку третьему и приветливо раскланиваться с четвертым.
Среди других посетителей внимание Ольги привлекла группа дипломатов с переводчицей. Собственно именно переводчица заинтересовала Ольгу. Даже не она сама, а ее костюм. Маленькая изящная серая шляпка была ловко посажена на высоко взбитой прическе густых вьющихся волос. К ней была прикреплена булавкой с уральским самоцветом небольшая вуалетка, розово-сиреневого цвета (Ольга почему-то вспомнила, что это был любимый цвет императрицы Александры Федоровны). Простой серый костюм, дополненный пышным жабо в цвет вуалетки, сидел безупречно и был оттенен тщательно подобранными аксессуарами. Весь костюм незнакомки представлял стройный ансамбль, в котором не было ни единой черточки фальши.
Что-то в этой элегантной даме невольно притягивало внимание Ольги. Поворот головы, осанка. Где она это видела раньше? Ольга подошла ближе. Хотя дама говорила по-английски, тембр ее голоса был, бесспорно, хорошо знаком княжне. Но где они могли встречаться раньше? В этот момент дама обернулась к отставшему спутнику и улыбнулась ему. Так улыбаться мог только один человек на свете: холодный твердый взгляд прищуренных глаз и широко раздвинутые губы в оскале полуоткрытого рта, открывающие оба ряда белых острых зубов. Так улыбалась когда-то юродивая Тася, и Ольга узнала ее. Почувствовав на себе пристальный взгляд, дама снова обернулась. Что-то на миг дрогнуло и бесследно исчезло с ее бесстрастного спокойного лица. Но Ольга поняла, что «Тася» узнала ее.
Наверное, она попытается скрыться, надо срочно позвать Сергея на помощь, подумала Ольга.
Вытащить Сергея из пучины спорящих было непросто, но ей это удалось. Он выскочил из толпы, как ерш из лунки, взъерошенный, весь в пылу словесной баталии, продолжая выкрикивать в толпу невидимому
— Сережа! Я только что видела в этом зале Тасю. Она предстала здесь в виде элегантной дамы в обществе дипломатов.
— Оленька, ты ошиблась, — снисходительно похлопал он ее по ладони. Тася сгорела в монастыре.
— Нет, это точно была она. И не только я ее узнала. Она тоже узнала меня, а раз так, она попытается скрыться. Пойдем скорее ее искать, а то будет поздно. Однако все попытки разыскать Тасю в этом и соседних залах оказались напрасными. Билетерша на выходе, которой Ольга описала даму, сказала, что она и ее спутники недавно покинула музей.
Попутно Ольга обратила внимание на то, что Локкарт со своей прекрасной спутницей тоже исчез.
— Я думаю, что надо сообщить об этом твоем открытии следователю Тарасову, если ты, конечно, уверена, что не ошиблась.
— Я так и знал! — воскликнул Тарасов в ответ на рассказ Сергея, будто бы тот видел «Тасю». — Значит, сгорела игуменья, а эти двое заметали следы, имитировав смерть Таси. Сдается мне, что эта барышня не моего поля ягода. Надо срочно сообщить в Управление внешней разведки.
Проводив домой Олю, которая ждала его у здания уголовного розыска, Сергей, голодный и усталый, отправился к Николаю в надежде не только обсудить с ним наболевшее, но и плотно поужинать. В последнем он не ошибся. Домна Матвеевна усадила Сергея за стол и налила большую миску горячих наваристых щей. Потом они втроем пили чай с брусничным вареньем и коржиками с корицей, которые хозяйка недавно извлекла из духовки.
Оставшись вдвоем, Сергей подробно рассказал Николаю о своем визите к следователю и предупредил, что его могут вызвать по этому делу. Здесь же они решили, что сообщать следователю о своих манипуляциях по добыванию Крюгера не стоит.
— Могут в шпионаже обвинить, а за это и голову потерять можно, — заключил Николай.
Далее Сергей рассказал о посещении вернисажа и неожиданной встрече с «погибшей Тасей» в новом ее обличии.
И, наконец, в ярких красках и выражениях он описал встречу с Шумиловым.
— Он, видите ли, хотел только припугнуть Катю и заставить ее сделать аборт, а вовсе не помышлял о самоубийстве. И сетовал, что она поняла его чересчур буквально. Он рвался навестить ее в больнице, но я обещал искалечить паршивца, если он только попытается приблизиться к ней.
Сейчас Катя быстро идет на поправку, и ее обещали выписать через несколько дней после консультации с видным гинекологом, убедившись, что ребенок вне опасности.
— Я хотел попросить тебя, Коля, не поможешь ли ты мне сделать ремонт в квартире, чтобы все было стерильно к прибытию малыша.
Николай загорелся этой идеей.
— Давай сделаем из ее комнаты сказочный терем! Обклеим стены одноцветными обоями теплого кремового цвета, а я разрисую их сюжетами из народных сказок. На потолке в центре у люстры нарисуем солнце, а вокруг луна, звезды, кометы... планеты. Наличники на окнах и дверях мы тоже распишем под старину. В общем, отправляйся домой, не мешай, я сейчас засяду за эскиз, а завтра утром явлюсь с готовым проектом и обоями, которые выберу сам.
— Но ты со своими наполеоновскими планами можешь не успеть закончить работу к сроку!