Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

Кузмичев Иван Иванович

Очистив город от большинства шаек, занимающихся разбоем и прочими непотребствами, патрульные, насчитывающие сейчас чуть более ста сорока человек, занялись более тщательной проверкой близлежащих земель. Перевооружение, намеченное на зиму прошлого года, прошло еще при наместнике, правда, в отличие от полка Русских витязей, чью структуру переняла и служба безопасности, капралы, как и сержанты, были вооружены не казнозарядными фузеями, а обрезами и саблями. Рядовые же безопасники кроме фузей получили сабли, заостренные только с одной стороны, изготовленные в Петровке семейством Кузнецовых, быстро сделавших кузню и спешно увеличивавших производство, привлекая к этому кузнецов из всех губернских

земель, кинув клич вместе с вестовыми.

Запрещалось в Петровке насильственное привлечение к труду, даже исконным жителям давалась свобода выбора, в разумных пределах, конечно. Но и это не тот предел, которого хотел достичь наместник Рязанских земель. В идеале царевич Алексей Петрович вовсе хотел освободить семейства живущих там крестьян, но решил подождать, следуя собственному разумению «о праве хотящего».

В целом же те дела, которые были намечены еще при наместнике, выполнялись в срок, а кое-где и с опережением. Некогда маленькая деревенька сейчас напоминала большой разворошенный пчелиный улей. В паре верст от подворий чадили мастерские главного мастера корпуса Дмитрия Колпака, который, впрочем, не вмешивался в дела своих старших знающих подчиненных, только лишь ставил пред ними определенные задачи.

С приходом в Петровку новых людей золото из казны губернии потекло полноводной рекой, выкачиваясь так, словно его там и не было, и этот поток нельзя было остановить никоим образом, ведь все шло по планам Совета и Алексея. При всем при этом Истьинский завод Ивана, вместе с оружейным производством, принадлежащим как Алексею, так и частично отцу Николая Волкова, позволяли даже набирать какие-никакие деньги для дополнительных нужд, которые откладывались в ПБР, также как и «неприкосновенная» часть казны самой Рязанской губернии.

К тому же вскоре должна была подойти дата отчета самого наместника перед царем, аккурат по возвращении из Европы. Так что забот у молодых помощников Алексея хватало.

Только сохранение и увеличение хозяйства и доведение поголовья овец до необходимого числа заставляло помещика Александра Баскакова отрываться от дел губернии. Постоянно проверяя загоны и всю работу своих управляющих в целом, он налаживал процесс таким образом, чтобы в дальнейшем можно было не беспокоиться о нем. И как камень преткновения вставал вопрос о собранной шерсти и ее превращении в нить. Ведь пока ее было немного, крестьянки управлялись с ней на прялках, но вот в новом масштабе этот процесс уже доставлял Александру лишнюю головную боль: не хотелось молодому помещику за бесценок отдавать ее скупщикам и барыгам, очень не хотелось, да и договоренность с царевичем была более чем прозрачная.

Выход нашелся. Правда, только после того, как над этой проблемой почти полгода бились молодой Андрей Нартов, пришедший в корпус больше года назад, и Артур Либерас, несколько расширивший свою токарную мастерскую, да так, что государь-батюшка, бывая в Москве в Немецкой слободе, частенько захаживал к нему в гости, собственноручно работал и обрабатывал различные детали. Об интересе, проявляемом царем ко всем новшествам, а особенно новшествам, крайне полезным для страны, знали все иностранцы, пока еще жиденьким ручьем стремящиеся на необъятные просторы Руси в поисках лучшей жизни.

Андрей безотлучно находился в токарне, построенной на базе одной из мастерских в корпусе, и так получилось, что в свои семнадцать лет он уже стал тем человеком, к мнению которого прислушивались и советы которого воспринимались как необходимая данность, по большей части верная.

С молодым токарем, работающим по восемнадцать часов в сутки, найти общий язык оказалось крайне сложно. Кадеты, частенько приписанные к разным мастерским, «для выявления

талантов и приобретения навыков жизненных», хотя и обучались с завидным проворством, не могли не видеть, как работает их учитель. Подобно самому государю, так же самозабвенно, с огнем веселой ярости в глазах юный мастер решал поставленные перед ним задачи, с фанатизмом аскета порой забывая о том, что в комнате его дожидается обед, ужин или завтрак. Из всех «излишеств», коими он называл обычный рацион кадетов-витязей, спешно готовящийся в огромной столовой рядом с тремя казармами, мастеру-токарю полюбился только кофе, да вот только пить его много было просто нельзя: запасы были маловаты, да и цена его, благодаря усилиям купцов, приближалась к заоблачной.

Как бы то ни было, но, когда к Андрею обратился помещик Александр, по указке занятого Дмитрия, тот вместо отказа обещал что-нибудь придумать. А через полгода пригласил Баскакова посмотреть на свое творение. Для его создания он раздобыл себе самопрялку вместе с работницей и долгое время наблюдал за ней, делая на листах бумаги необходимые заметки и зарисовки.

Долго думая, как облегчить труд рабочих и при этом увеличить производительность, что позволило бы обрабатывать во много крат больше шерсти, имея в наличии меньшее количество занятых на производстве рук, мастер-токарь заменил человеческие пальцы парой «вытяжных» валиков. Они вращались с разной скоростью. Один валик имел гладкую поверхность, а другой был шероховатый, с рифленой поверхностью. Однако прежде чем поступить на валики прялки, волокна шерсти должны были пройти предварительную обработку – их необходимо было уложить тонким слоем, после чего «расчесать».

Сей процесс Андрей механизировал при помощи чесальной машины. Принцип ее действия заключался в следующем. Цилиндр, снабженный по всей поверхности крючками, вращался в желобе, который на своей внутренней стороне был снабжен зубьями. Проходя через него, слой шерсти таким незамысловатым образом расчесывался. Уже после этого пряжа в виде нити подавалась в саму прялку и здесь сначала вытягивалась в десяти вытяжных валиках, а потом поступала на веретено, вращавшееся быстрее валиков, и закручивалась в нить.

Как показал мастер помещику Баскакову на практике, восемь валиков, вращаясь с разной скоростью, вытягивали шерсть в нить, и только последние два валика давали нити поступать на само веретено. Только одно было плохо: места эта машина занимала много больше, чем обычная самопрялка, но и результат был много лучше. Вся же конструкция приводилась в движение или вручную или тягловым способом.

Как бы то ни было, но улучшенная машина тут же была собрана и отвезена в поместье, на построенную для выделки шерсти мануфактуру. А после недельной проверки пришли еще три заказа от Александра Баскакова на такие же машины, с половинной оплатой заранее.

Это было в начале лета, сейчас же, давая прибыль помещику, отара овец в восемь тысяч голов немногим не дотягивала до требования государя, но все же стала окупать себя и средства, уходящие на нее, постепенно перекрывая двухгодичные расходы.

Постоянные закупки новых бекающих созданий были прекращены: ожидание приплода в зиму и строительство целой группы ферм забили статью расходов Баскакова, да так сильно, что он примчался было в Совет брать новый займ, да только не получил его, ибо первичный указ о замораживании резервов лишил последней надежды на получение каких-либо денег. Разве что траты на переселенцев-мастеров остались открытыми, да вот только следили за этими средствами уже фискалы, совместно с тремя витязями, принятыми в СБР на должности младших помощников для изучения банковских дел, а проще говоря, для постижения сего нового и необходимого дела.