Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!
Шрифт:
Сотни драгун, казаков, калмыков неслышно просачиваются через северные ворота лагеря. Перевязанные морды лошадей, усиленные конные разъезды в пределах прямой видимости по периметру лагеря – все сделано для того, чтобы рейд, возглавляемый генерал-лейтенантом Рене, удался. Этот недавно поступивший на русскую службу генерал зарекомендовал себя как хороший исполнитель, при этом искренне любящий Россию.
Время застыло, словно капля смолы, секунды растягивались, а жизнь продолжала уноситься прочь. Из лагеря вышли в общей сумме восемь тысяч кавалеристов и полтысячи гренадер, посаженных для мобильности на коней. Плюс к этому четвероногая животина позволила взять по паре дополнительных подсумков
Несколькими колоннами, по трое в ряд, всадники уходили во тьму. Где-то на периферии скакали сотни калмыцкого отряда, в случае неудачи обязанные поддержать союзников.
Конные тысячи на рысях двигались по дуге в сторону гомонящего многотысячного войска великого визиря. Государь несколько размыл первоочередную задачу дерзкого налета. Так как у турок артиллерии чуть ли не в три раза больше, чем у русских войск, а вывести из строя орудия не представлялось возможным, на военном совете приняли решение уничтожить запасы пороха – столько, сколько получится. Именно для выполнения этой задачи направили батальон гренадер.
Ближние кордоны турецкого войска смели лихим налетом в один миг. Драгуны, налетев на укрепленный лагерь с восточной стороны, посеяли панику в рядах войска. Такова природа ночи: человек боится темноты, старается оправдать свой страх выдуманными образами. И какая разница, будут эти образы шайтанами или русскими головорезами? Но турецкие командиры привыкли воевать в разных условиях, паника давилась тяжелым армейским сапогом. Вот только офицеры никак не могли понять, куда так упорно продвигаются конные враги.
В большинстве случаев стоянки и лагеря возводятся по единой схеме. Бывают различия в местоположении складов фуража, пороха, снарядов и провианта, ну и палатки командиров чаще всего расположены не в середине собственного отряда, а чуть в стороне: офицеры ценят личный комфорт, пусть и в ущерб боеготовности.
Благодаря разведке молдавского господаря, «прикормившего» некоторых фуражиров турецкой армии, русское командование знало, где находятся пороховые склады. Только добраться до них не представлялось возможным. Об этом не стоит и мечтать: тройная линия обороны, сотни, тысячи фанатиков, готовых накинуться на «грязного уруса», содрать с него живьем кожу и посадить обезображенное тело на кол. В общем, план неосуществим – днем неосуществим, а вот сейчас, когда ночь, а часть турецкого войска огорошена неожиданным нападением, шанс пробраться к складам и заложить мину как никогда высок.
Гренадеры монолитной колонной несутся к заветным складам, на ходу освобождая седельные сумки от ручных гранат, не заботясь о том, что заденут собратьев – их тут в принципе быть не должно! Но несчастных случаев избежать не удалось. Около десяти гренадер, передержав в руке опасную игрушку, упали под копыта коней, навечно засыпая на грешной, кровавой балканской земле.
Пять сотен гренадер успешно продвигаются вглубь турецкого лагеря, сонные турки разбегаются в стороны, лишь небольшие группы воинов с кривыми ятаганами бросаются на ровные ряды русских, силясь сойтись с ними в рукопашной. Хрясь! Незамысловатый удар фузеи с примкнутым штыком – и очередной воин Аллаха падает наземь, проткнутый штыком, а бывает и так, что незадачливый турок слышит хруст своего черепа раньше, чем умирает. Русские фузеи используются солдатами во всевозможных вариациях! А трехгранные штыки с легкостью
– Петров, пали, гроза вот-вот начнется, не успеем же! – что есть мочи заорал кому-то во главе гренадерской формации усатый гренадер, вылетевший откуда-то со спины шеренги драгун.
– Пробиться не сможем, их слишком много собралось, потеснить надо! – отозвался усталый голос. – Подсоби, Яков, иначе здесь поляжем, а приказа не выполним, братьям не поможем…
– У меня всего полсотни казачков Перышкова да два десятка драгун осталось, остальные полегли. Не пробьемся, – со злостью сказал капитан, махнув палашом в сторону удерживающих позицию янычар. – А, черт с тобой! Помирать, так с музыкой! Трубач, играй «В атаку!», играй что есть мочи!
Грозный зов полкового горна вознесся ввысь, заглушив на мгновение далекий рокот неба. В свой последний бой идут славяне – долг превыше всего! Ни у кого из них нет и тени сомнений: ни казак, ни драгун не думал о том, чтобы бросить коня в сторону и пуститься без оглядки назад, трусливо прижимаясь к гриве жеребца. Россияне спин врагу не показывают!
Удар казаков и драгун позволил оставшимся гренадерам подойти к складам. Десяток мин быстро заложили в разных точках, запалили фитили и бегом бросились прочь. Зажженные шнуры сгорали со скоростью неспешно идущего человека. Диверсия близилась к своему логическому – кровавому – концу.
Первые крупные капли будущего ливня окропили землю, прибивая пыль и смывая с мертвых тел алые разводы.
Шума ночного сражения никто не слышал. Гроза разразилась сильная, шквальный ветер срывал палатки и шатры, валил молодые деревца наземь, выкорчевывая их за несколько секунд. Импровизированные конюшни разлетелись после десяти минут буйства стихии. Столбы со слабым дощатым заграждением валялись на земле, лошади разбежались во все стороны, некоторые из них поломали ноги и теперь жалобно ржали, лежа на брюхе. Потери коней могут серьезно сказаться на наших планах, но ничего, с утра потери подсчитаем. Правда, у турок дела обстоят не лучше: народу больше, а условия хуже, да и ночная диверсия внесла сумятицу в планы великого визиря.
Гренадерам удалось взорвать часть пороховых запасов. Начавшийся дождь каким-то чудом затушил половину фитилей, позволив минам пролежать рядом со складами до утра, пока их не забрали турецкие артиллеристы. Кроме того, взрывом разворотило крыши ближайших складов, сделанных в виде землянок, и пускай порох не взорвался, но от намокших гранул пользы столько же, сколько от козла молока, а может, и меньше.
Из восьми тысяч налетчиков в лагерь вернулось пять с половиной. Три сотни гренадер из 1-го Московского батальона остались лежать в турецком лагере. Дорога к пороховым складам вышла кровавой, но предсказуемой: солдаты знали, на что идут, как знали они и для чего пришли в эти земли. Жертвы не были напрасными: каждая бочка пороха, пришедшая в негодность, увеличивает шансы пехоты выжить, ведь именно на ней лежит основная ответственность в любом сражении.
Такой наглости, как сегодня, великий визирь не простит, не сможет простить, как не простят и сами янычары, потерявшие за ночь сотни собратьев. Если все пойдет, как задумано, то турки разъярятся настолько, что полезут напролом на оборонительную линию!
Генералы сидят рядом, не решаясь отвлечь меня от размышлений. Доклад командующего вылазкой генерал-лейтенанта Рене только что закончился. Запыленный, в паре мест окровавленный мундир лучше командующего говорил о том, чем занимался Рене. Вылазка вышла действительно жаркой, сильнейший ливень не смог остудить пыл сошедшихся в сече извечных врагов.