Поступки и их последствия
Шрифт:
Ухмыльнулся вдруг, добро так искренне, но затем снова помрачнел.
— Поженились. Живут теперь где-то в районе Центрального рынка. Давно уже не виделись. Ирка моя тоже вышла замуж, но… — внезапно махнул рукой и тяжело вздохнул. — Как и ты: ссоры, нервы, сопли. Разошлись. Правда, без детей. Но уже нового себе нашла. Теперь уже беременна ходит. Думают, скоро женятся. Но что из этого получится — хрен его знает…
— А Женя?
— А Женя, да они с Иркой так и не дожали свои отношения. Потом он в армию ушел, а после и вовсе отправился служить по контракту. Саша с Аленой тоже разошлись. Та — уехала в Киев, учиться,
— А Вадим с Лизой?
Обмер вдруг. Долгие, тяжелые рассуждения.
— Вадим с Лизой…, — и снова вдох. — Не уломал он так ее. Ты уехала. Я слетел с катушек… Бросил спорт, ушел в запой… И Лиза… — и снова тяжелый вдох-выдох. Не решается на меня посмотреть. Метает взгляды то на руки свои, то куда-то вдаль. — В общем, замутил я с ней. Сдался — а та была только и рада. И плевать ей было на подноготную сих перемен.
Ну, и, естественно, ничего из всего этого хорошего не вышло. Я — истинно и жадно тянулся к бутылке, а она — к другим парням. И все кончилось тем, что меня раздели какие-то отморозки в подворотне, отправив, пьяного, в накаут — очнулся в больнице, а затем и вовсе Лиза через пару недель объявила, что в залете и выходит замуж за отца ее будущего ребенка. Долго я потом еще маялся вопросом: мой не мой; но потом собрался с мозгами, давай ковыряться в памяти и анализировать: мы же уже полгода где-то… как не того с ней (тогда), так только — пососаться, погавкаться… да покутить за мой счет. Ну, и плюс шесть месяцев до ее родов… А позже и самого ребенка видел — вылитый этот упырь, ее муж. Сам смуглявый, глаза карие, волосы черные. В общем, полная моя противоположность — а я только и рад.
Но знаешь, с ее уходом — и мне легче стало. Да, не сразу, сначала маялся и бесился, а потом устал от всего, оглянулся вокруг, в какой канаве оказался — и решил, что либо уже окончательно прижаться ко дну остается, либо собраться с остатком сил — и послать всех нах*й и начать жить с нуля.
Еще друг помог — позвал на заработки заграницу. В Чехию поехали. Строителем, отделочником. Все же, так проще было выйти из запоя — да и не видеть всё и всех вокруг.
Потом вернулся, нашел работу здесь уже — и начал ползти, плыть по жизни… вперед, но уже не по дну, карабкаясь, а так — по течению. Встречался с разными девушками, но… от силы пару месяцев длились отношения. Что я? Одна рожа, да и то — уже не особо после стольких пьянок. Квартира — родителей, а хоть и живу сам — но снимаю. Тут, кстати, недалеко. Машины нет. Работа — среднячковая, зарплата — ну, тоже не блещет. Потому я — не завидный жених. Потому, Уля…. я и не навязываюсь тебе. Просто, безумно рад видеть. Очень скучал. Очень…
Едва смог… отпустить.
— Но не забыть? — тяжело, печально улыбнулась.
Хмыкнул болезненно. Взгляд в глаза.
— А ты?… смогла забыть?
Усмехаюсь, стыдливо пряча взгляд.
Выдох.
— А разве… первую любовь можно забыть? — встаю с места. Глубокий вдох и немного прошлась вперед.
Последовал за мной. Шаг ближе.
Дрогнула. Отстранилась. Резко обернулась.
— Поздно уже, Илья. Всему… поздно. И на часах — поздно.
Глаза в глаза. Впервые выдерживаем взгляд друг друга….
Сомнения — и, наконец-то, сдается.
— Можно, хоть проведу?
Невольно ухмыльнулась. Вскинуть за и против, и прошептать:
— Ну, проведи…. коль так хочешь. Проведи…
Глава 8
Дядя Илья
Удивительно, и как бы я не была порой жестока, холодна… и даже груба с ним, Илья ни на миг не отступался.
Цветы, встречи украдкой — то просто встретить у автобуса и провести до подъезда, то, вроде как, невзначай встретить нас с малым на рынке — и навязаться помочь донести сумки.
Я сопротивлялась, как могла, боясь…. боясь не только того, что бы снова его впустить в свою жизнь и, возможно, потерять. Я, просто, сама по себе жутко страшилась того, что опять стану зависима от кого-то: только вот-вот стало получаться быть полноправным членом социума, быть Гоше, сыну моему, и за мать, и за отца, поднимая в одиночку (не считая иногда помощи бабушки, моей матери). И снова все бросить — снова понадеяться на кого-то… и рухнуть. Разбиться. Я не могу. У меня нет права на ошибку.
Больше нет. Ради сына — нет. Хватит гоняться за сказками… Хватит жить сердцем — пора чеканить поступки, а не надеяться на события.
Но как не просила, как не молила, как не объясняла, или не грозила — Захарченко был уперт и глух. Словно бык, он шел напролом к своей цели — ко мне. Ко мне, даже если теперь я — это Ульяна плюс Георгий.
— Илья, тебе пора…
— Да ладно, у вас тут не только кран течет, но и розетка совсем вывалилась из гнезда.
— А ты еще и электрик?
Ухмыляется, дразниться.
— Для тебя буду — всем кем угодно.
В негодовании закачала я головой. Разворот — пошагала на кухню. Надо еду погреть: малой скоро из школы придет (баба приведет), «помощника» накормить, маму, да и самой что-нибудь уже съесть.
— Я бы вам тут ремонт сделал, если хотите. Обои уже поотклеивались — скоро вообще на голову упадут.
— Странный ты тип, — не унимаюсь я. — Захарченко, остановись.
Смеюсь.
— Нет, — закачал вдруг головой и ядовито заулыбался.
А вот и звонок в дверь.
Живо кинулся к замку. Щелчки — взгляды встретились.
— О! Дядя Илья! И ты здесь! А я сегодня в футбол играл!
— Да ладно, где? — вполне реалистично строит удивление этот… «навязчивый гость».
— Так, мыть руки — и есть! Все разговоры потом.
— Уля, ну, чего ты? — вступилась бабушка.
Не знаю. Она все видит и думает иначе. Говорит, что я — дура, что пытаюсь жить сама по себе, что не иду навстречу Илье.
Боже, как же это бесит! До слез!
С*ка, как тогда — он был плохим, не таким, незначимым… Ты молчала и не вступалась, а теперь, теперь, когда все наши жизни раскромсаны, когда одна радость — это только Гоша из всего того прошлого, мерзкого прошлого, что было со мной… после уезда отсюда… Теперь ты за него.
А я боюсь. Я не могу. Мне страшно.
Вот уже и работу нашла хорошую — в небольшой, но толковой аудиторской компании. У меня получается — я справляюсь. И не будет больше слез, пустых обещаний… и надежд.