Поступки и их последствия
Шрифт:
— Нам. надо. поговорить.
— Гоша, Гоша, иди сюда, — резко вмешалась бабушка. — Пусть взрослые одни останутся. Пошли уроки делать, — уводит за руку в комнату.
— Но ты же на ужин останешься? — не унимается Георгий.
— Как мама скажет.
— Останется, — в негодовании из-за переживаний от нависнувшей угрозы моему… счастью, бросаю едва осознанное. — Пошли в кухню.
Подчинился — быстро разуться и последовать за мной.
Плотно закрыть дверь.
Глаза в глаза.
— Что
— Меня в армию забирают.
— В смысле? — опешила я. — Тебе же уже сколько лет!
— Двадцать шесть. Все еще… призывной возраст, а с учетом, того, что происходит в мире…
— Нет, — казалось, я сейчас просто сойду с ума, взорвусь, дико завизжу от ужаса — и выкинусь в окно.
Волосы от осознания полноты всей новости встали дыбом. Невольно поежилась. Руки задрожали в лихорадке.
Шаг ближе — попытался обнять, оттолкнула.
Нельзя — не сейчас, иначе… иначе уже не совладаю с собой.
— И что будет? Когда вернешься?
— Ну, на год, по идее…
— А почему раньше не звали? А теперь вдруг…
— Успокойся, — коснулся моей щеки, стирая слезы — даже не заметила, как те потекли.
— Нет, нет, — лихорадочно я замотала головой. — Не теперь. Только не теперь. Почему, Илья? Почему, едва я пустила тебя в свою жизнь опять, тебя снова отбирают? Да еще так… Там же… Ты же…
— Успокойся.
— Ну, что успокойся? Да не трогай ты меня! — резво вырываюсь, ору, отталкиваю его. — Как тут можно успокоиться? Боже мой, — не выдержала, писк невольно вырвался из моей груди.
И где мой батя теперь? Теперь, когда так нужен, чтобы исправить все неправильное? Пусть еще раз изобьет меня, до боли, до синяков, до рыданий — но не отбирают его. Только не так. Только не в это смутное время.
— Выслушай меня.
— Что? — невольно подаюсь, едва ужас перестал сжимать мой мозг.
— У меня есть знакомые. Они нам помогут.
— В смысле?
— Выходи за меня. Я, конечно, сейчас так, без кольца, но все же. Выходи за меня замуж — и, если меня, все-таки отправят в горячую точку, и если что случится…
— ЗАТКНИСЬ! — завизжала я от ужаса.
Пытается обнять меня — отбиваюсь, но он оказывается сильнее. Прижимает к себе, шепчет на ухо.
— Если со мной что-то случится, то вам помогут. Уже будет проще. Пожалуйста, не гони меня. Прошу.
— Нет.
— Уля. Это — не шутки. Очнись. И не игра. Хватит бодаться! Уже завтра нас распишут. Соглашайся!
— Нет.
— Ну, Уля…
— Нет. Нет, Илья, — замотала, закачала я головой. — Я уже была замужем. И видала ту сказку. Хватит с меня — больше не ведусь на красивое
Прожевал эмоции. Отпустил, шаг назад.
— Вот так, да? Сколько не старайся — никогда тебе не угожу.
— Дурак ты, — ступаю к нему ближе, силой притянула к себе, обняла. — Это я — всегда была гадким утенком, который не заслуживает ни твоей любви, ни веры. Но ты, словно глухой и слепой, все равно идешь за мной.
— Выходи за меня, Уля…, — уже более сдержано, тихо прошептал. — Ну, Улька-пулька… стреляющая и попадающая точно в сердце… Хватит мучить меня.
Сердце невольно сжалось от старых воспоминаний. Криво улыбаюсь сквозь слезы…
— Вернись. Живой вернись — и я выйду за тебя. Обещаю, дождусь. Обязательно дождусь, только вернись… Умоляю…
Молчит.
Испуганно поднимаю взгляд: глаза наши встретились.
Улыбается.
— Но потом не отвертишься.
Отчаянно рассмеялась, давясь истерикой.
Закачала головой.
— Дурак ты…
Глава 12
По встречной
Это был жуткий год. Самый жуткий, который мне когда-либо пришлось пережить.
И если, по началу, еще был шанс на спасение — то дальше… все было только черно и темно.
Письма от него ждала, как нечто святое и безумно трогательное.
Не одну ночь перечитывала… строку за строкой, листок за листком, письмо за письмом. И не было возможности увидеться, обнять, расцеловать…
Этот год казался… вечным. И незыблемым.
Почему всё так? И что будет дальше?
Мама поддерживала, как могла. Со временем и… Гоша перестал меня терзать вопросами об Илье.
Я с ума сходила — но еще держалась.
От весточки к весточки жила, с замиранием сердца.
Как так можно? Едва обрести… и снова потерять. Потерять…
Возможно, на время, а возможно…
И снова свернуться в клубок, обнять конверты — и лить слезы, лить…
А вот и пищит уже будильник.
Заварить кофе. Залить горе.
Собрать малого в школу — и идти…. идти, словно труп с живым телом, но мертвой душой, на работу. Пустой оболочкой — вся я там, далеко, рядом с ним. Рядом с моим Захарченком…
— Мам, мам! Письмо пришло! Мам! От дяди Ильи? Да?
Улыбаюсь, улыбаюсь как дурочка, меряя взглядом каждую его буковку. Еще миг, глубокий вдох — и живо открыть конверт, достать листок и развернуть — пробежать глазами по строчкам.
Задерживают, просит не переживать…