Поступление
Шрифт:
«Кафедра расположена так, что эти важные тренировки нисколько не помешают прочим студентам. Кроме того, ночное время – тихое время. Так занятия станут намного эффективнее», - обосновал Найтэ ректору, не моргнув глазом.
Но «квартиранты» не сдавались. Они отмыли комнаты от пыли и грязи, замазали щели глиной, поставили на окна плотные ставни... Стан врага укреплялся, а желание продолжать войну нисходило на нет. Найтэ уже хотелось тайком пустить на декокты наглую троицу, чтобы покончить с проблемой раз и навсегда. И особенно острым это желание стало, когда он увидел, что часть его любимого
«Как? Как они справились?» - оторопел Найтэ, так как прекрасно знал, что даже капля сока этого растения способна вызвать серьёзный, тяжело излечимый ожог. Зря он, что ли, завсегда огибал камыш, ступая по воде?
– Питрин, и тут бы скосить, - вдруг донёсся до него звонкий голос Милы Свон.
– Ага, давай. Это мы запросто. Истосковались руки по труду-то родному!
Левый глаз у Найтэ всё же задёргался, так как сельский увалень, будучи раздетым по пояс, смело замахал косой.
– Эх, раз! Эх, ещё раз! – весело напевал себе под нос детина, нисколько не замечая оторопевшего профессора.
«Но ведь тростник ядовитый!
– был готов закричать Найтэ, когда с возмущением покосился на предавшее его растение. И тут к нему пришла новая мысль.
– А вдруг у этих людей иммунитет?».
Предположение вызвало скорее научный интерес нежели новое раздражение. Испытав сильное воодушевление, Найтэ поспешил к кафедре. Его ноги быстро-быстро делали шаг за шагом, покуда не остановились возле лабораторного шкафа.
– Эх, раз! Эх, ещё раз! – с азартом выбрал он сначала одну, а затем другую колбу с плотно закрытыми крышками. Колбы он положил к себе в карман, так как настрой подгонял. Даже чемоданчик с инструментами Найтэ не стал проверять, а как схватил, так и двинулся обратно к озеру.
Мила Свон и Питрин Пипа как раз собирались уходить, когда он вернулся. Выглядели эти двое абсолютно здоровыми, но Найтэ всё равно безо всяких приветствий принялся отчитывать идиотов.
– Вас же предупреждали, что тростник ядовитый! – злобно выкрикнул он.
– Эм-м, ну… ну, мы подумали, а вдруг нет?
– сказала Мила Свон таким тоном, что сразу сделалось ясно – профессора Аллиэра именно она заподозрила во лжи.
– Тогда вы плохо думали! Немедленно идите сюда оба.
Ослушаться студенты не посмели, но то, как он кладёт свой чемоданчик на траву и открывает его, им не понравилось. Питрин Пипа заметно побледнел.
– Зачем это?
– Возьму вашу кровь на анализ.
– Зачем? – снова промямлил бедный деревенщина.
«Зачем, зачем… Надо!» - зло подумал Найтэ, но вслух сказал с раздражением:
– Если оно ещё возможно, то на её основе мне придётся готовить для вас противоядие. Живо давайте сюда руку, лер Пипа!
Питрин Пипа с выпученными глазами протянул свою руку. Процесс забора крови был ему явно в диковинку, крепкого мужика трясло от страха. Мила Свон вот выглядела куда как спокойнее, хотя кровью поделилась тоже явно неохотно.
– А теперь немедленно на кафедру и не покидать своих комнат!
– прикрикнул тёмный эльф сквозь крепко сжатые зубы.
Его грозный вид лишил студентов всяких возражений. Они умчались по дорожке так, что только пятки сверкали. А Найтэ тихо рассмеялся.
–
О да, искушение хоть как-то навредить, было очень велико.
***
– Ты будешь это пить? – глядя на стоящий на кухонном столе глиняный бутылёк, прошептал Питрин, и Мила уверенно ответила:
– Не-а.
– А если и правда камыш ядовитый?
– Вот когда мне поплохеет, тогда и выпью.
С этими словами она взяла свой флакон и с раздражением сунула его в карман юбки. Милой владела злоба из-за того, что она не сумела придумать, как отказать тёмному эльфу в заборе крови. Разум подсказывал, что это ей однажды аукнется.
– А если… а если оно внезапно будет?
– Питрин, если хочешь – пей, а я тебе уже всё сказала! – истерично выкрикнула Мила, прежде чем ушла с кухни. Общество Питрина в настоящий момент казалось ей невыносимым, так как поделиться с ним всеми своими мыслями она не могла. Язык за зубами селянин держал очень плохо.
– Всё сказала, всё сказала. Тьфу, батька мой любую бабу за такое бы отстегал мокрой верёвкой, - донеслось до Милы брюзжание.
«Угу, да я сама кого хочешь отстегаю», - разозлилась ещё больше Мила и поднялась по лестнице на поверхность. Ей не хотелось идти в свою комнату, там было намного холоднее, чем на улице. Кроме того, комната была гораздо ближе к кухне, где остался Питрин. Однако, решение Мила приняла не самое правильное. Стоило ей сесть на траву и машинально сорвать да начать мять попавшийся под руку цветок, как из-за поворота дороги выехала крытая телега.
«Телега?» - неподдельно удивилась Мила, так как ещё не видела, чтобы по академии разъезжал такой транспорт.
– Эй, девка, - завидев её, выкрикнул возница – кучерявый парень лет эдак двадцати пяти. – Я верно лошадку веду? Это, что ль, кафядра некромантии?
На «девку» Мила неподдельно обиделась, но она и правда сейчас слушательницу академии нисколько не напоминала. Серая форма, к которой ей наконец-то выдали соответствующего цвета аксессуары, лежала у неё в комнате. Мила была одета в свою потёртую жизнью юбку и старую блузу. В таком виде если не за бродяжку приняли уже, считай, повезло.
– Ага, - буркнула Мила угрюмо, но затем любопытство взяло в ней верх. Она откинула в сторону мятый цветок, поднялась с земли и пошла телеге навстречу. – А чего это ты сюда везёшь?
– Тык знамо дело, тела. Только я впервой, обычно дядька мой энтим занимается. Но занемог он. А ты чего здесь? Прислуживаешь, что ль?
– Ну-у, - протянула Мила, прежде чем, подумав про свою дополнительную работу в библиотеке, подтвердила: – Так-то да.
– Это хорошо ты пристроилась.
– Вообще удачно!
– невольно рассмеялась Мила, но её смех резко стих вместе с предупреждающим покашливанием.