Посты сменяются на рассвете
Шрифт:
— Дуреха, — примирительно сказал парень. — Ты же знаешь...
— Что я знаю? — Она выскользнула из-за стойки, обняла его, прижалась щекой к куртке. — Говори. Уж я тебя знаю как облупленного!
— Заверни кран, Грациэлла! — рассердился шофер. — Я не об этом! — Он высвободился из ее объятий.
— А о чем же? Меня ты уже не любишь, да?
— О, проклятие! — взревел парень, — Да дашь ты мне сказать хоть слово?
— Говори, говори, пожалуйста, — как ни в чем не
— О, дьявол!
— Ну говори же, говори!
Он хлопнул себя по лбу:
— Я уже забыл, что хотел сказать.
— Вот видишь! Тебе и сказать нечего — ведь я права: ты втрескался в эту новенькую рыжую, хотя непонятно, что ты в ней нашел.
— Конечно же ты права! — оттолкнул девушку шофер. — Права, права, права! Разве может быть иначе? Но пойми своей глупой башкой: плевать я хотел на эту рыжую, пусть она будет хоть зеленой!
— Тогда скажи ей об этом, а не петляй вокруг нее, как мул на веревке, — потребовала Грациэлла. — Сейчас и скажи!
— Надо будет — и скажу! Но подчиняться твоим капризам не намерен: я — мужчина!
— И еще какой! — подтвердила она. — Тогда скажи, что любишь меня.
— Люблю, люблю, люблю, черт подери!
Грациэлла еще крепче обняла шофера, дотянулась до его подбородка, поцеловала. Мануэль сердито дернул плечом, пытаясь стряхнуть ее руки. Но она обняла еще крепче, примирительно проговорила:
— Все, все, больше не буду — ты меня почти успокоил. Хочешь баккарди?
— Нельзя, — неуверенно отозвался он. — Я на посту.
— Глоток рома не повредит революции. Полезно — для бдительности. — Она достала из-под стойки начатую бутылку.
— Разве что для бдительности, — согласился он и отхлебнул из горлышка.
Из темноты выплыл толстяк. Приблизился, остановился у стойки:
— Приятного аппетита! — Хозяйски прошел в кофейню, начал осматривать газовую печь. — Горелки в порядке, красавица?
— Что это ты, приятель, так рано? — с едва прикрытой угрозой спросил шофер.
— Много работы. — Толстяк подмигнул Грациэлле. — А тебе какая забота? Налей-ка чашечку, красавица! — Выпил мелкими глотками, облизал губы. — В порядке. — Бросил монетку в телефон-автомат: — Алло! Говорит Лоренцо от Виолетты... Маэстро в моем хозяйстве пока не появлялся... Понятно. — Повесил трубку. Снова подмигнул: — Будь здорова! До встречи!
— Шляются тут всякие... — с подозрением посмотрел ему вслед Мануэль. — Чего это он приходил? Нужны ему горелки — как дождик в сафру!
— Ага, ревнуешь! — обрадовалась Грациэлла. Вздохнула: — Славный парень этот Лоренцо!
—
— А я обожаю! Ладно, ладно, успокойся — кто мне еще кроме тебя нужен? С тобой хоть бы справиться... Когда придешь?
Мануэль задумался:
— Не знаю. На рассвете, как только сменюсь с поста, уезжаю.
— Надолго?
— Может, на день, может, на год. Я — солдат. — Он кивнул в сторону подъезда: — В командировку. С ней.
— С этой рыжей? — снова насторожилась мулатка. — Ох, не нравится мне эта командировка!
— Обычная командировка, — равнодушно сказал Мануэль. — Можешь быть спокойна: я с нее глаз не спущу.
— То-то и оно!..
Шофер поставил на стойку полупустую бутылку:
— Пойду на пост.
— Здесь еще есть, — встряхнула сосуд Грациэлла. — Приходи!
Бланка без обиды, даже с интересом, прислушивалась к разговору и наблюдала за ними. «Вот и все конфликты... Быстро и просто. И так откровенно, будто только они двое в целом мире. А после смены он придет к ней...» Она почувствовала щемящую боль. Как она одинока! И как все сложно в ее жизни! Много бы она отдала за такую вот простоту...
Мануэль вернулся в вестибюль радиостанции. Старик редактор посапывал в кресле.
— Вот так, оставь вас хоть на минуту, — кивнул шофер на Варрона.
— Разбудить?
— Пусть поспит. — Бланка уловила в его голосе теплоту. — Устал. А вообще-то он что надо! Я познакомился с ним еще в Сьерре... Тогда у нас не было такого шика. Вся радиостанция — шалаш под соснами, а аппаратура — на двух мулах увезешь. Ничего, вся Куба слышала, и даже подальше! Да разве вам понять?..
— Куда уж мне... — устало отозвалась Бланка. — Вы все бородатые. А у меня почему-то борода не растет.
Мануэль пригладил свою курчавую бороду:
— Ее заслужить надо. Это теперь такая мода: каждый сопляк отпускает... Дохлому льву любой-то на хвост наступит.
— Конечно, несправедливо, — насмешливо улыбнулась она. — Нужно бы на бороды специальные мандаты выдавать: у такого-то подлинно революционная борода, а у такого-то — контрреволюционная.
— Издеваетесь? — насторожился шофер.
— Шучу, — вздохнула она. Тряхнула головой: — Давайте лучше станцуем. Ча-ча-ча!
Варрон открыл глаза:
— Что? Что?
— Ничего, — успокоил шофер. — Сеньорита расшумелась.
— Иначе с таким кавалером заснешь. — Бланка прикрыла ладонью зевок. — Спать как хочется!
Редактор поднялся с кресла, потер затекшие колени:
— Пойди, компаньерита, кофе попей. Я выпил — сна ни в одном глазу.