Посвящение Воробьёнку
Шрифт:
Там спасло меня только чудо,
Но теперь ничего не будет.
Предаю себя в Божью милость,
Что бы ни было, ни случилось.
Джону, псу моему
Слышишь, брат, это я тоскую
По тебе в стороне иной.
На ладони твой дых почуяв,
Тихо спрашиваю: «Живой?»
Но молчит полусумрак здешний.
Ты не вырвешься из куста.
И не кинешься
Влажной пастью в мои уста.
2003
Ночное
Если каждую ночь, что мы были вдвоём, написать на холсте,
То окажется, мы были путники собственных тел.
Мы искали в ладонях себя. На губах в темноте
Каждый в небыль ушедший закат до конца прогорел.
На ресницах рождался рассвет, на губах тишина.
В зове плоти звучала мелодия старых дорог.
Каждый раз поутру прорастали из вещего сна.
И к началу начал подводил этот странный урок.
Мир не вечен. Однажды проснувшись, мы были слабы.
Предрассудков и домыслов злая рука развела.
Перед гордым лицом лживой суки с обличьем судьбы
Мы ушли в никуда, мы сбежали в чужие дела.
Только тело тоскует, мой горький побитый сосуд.
В нём прокисло вино: ни для пира, ни для алтаря.
Но тебя мои слабые руки по-прежнему ждут.
И ключица, струною натянута, кличет тебя.
Если каждая ночь – ожидание сонных снегов.
Если каждый рассвет – возвращение в небытиё,
Расскажи всё заранее: как мне ходить по земле,
Если радости нет и безвременье в сердце моём.
2003
Полночь близится
Полночь близится, нет прощенья
Недосказанному в ночи.
Безрассудное сновиденье,
Словно память моя, горчит.
Полночь близится. Боль острее –
Лунным лезвием по груди.
И знакомо сползла по шее
Бечева темноты. Уйти
В полночь близкую ластить очи
Пустоте и безлюдью трасс.
Выдох выстрела не короче.
Может, всё-таки в этот раз?
Полночь близится. Полнолунье.
Истекла до конца душа.
Вот и кончено всё. Фортуна
Стала пятиться не дыша.
2004
«Половинку яблока – тишине…»
***
Половинку яблока – тишине,
Половинку яблока – про запас.
Двадцать лет назад вспомнил обо мне
Чей-то мудрый Бог и повёл рассказ.
Рассказал о стуже, тепля едва
Огоньки архангельских деревень.
И поведал басенку тополям
На другом краю у морских дверей.
И на вёрсты брошенною петлёй
Жизнь
Среднерусский город, что уберёг
Мою сказку в сломанных позвонках.
И лежала память на паперти,
У людской немилости под рукой.
И таилось главное впереди.
И кипело чёрное варево.
Половинку яблока – тишине,
Половинку яблока – впрок таи.
Десять лет назад обещали мне
Годы тихоструйные для любви.
А они сорвались плетьми коню,
А они пропахли отравой слов.
И пропить невмочь то, что не спою,
Распугала грёзы моя любовь.
Половинку яблока – впрок таи.
Половинку яблока – про запас.
Двадцать лет назад Бог повёл рассказ –
Так и катит яблоком меж людьми.
2004
«Три долгих месяца весны…»
***
Три долгих месяца весны
Не подарили воскресенья.
Они текли, обречены
На бесполезное круженье.
Дом промерзал до немоты,
И окна в нём заиндевели.
И ощущение беды
Сочилось из-под чёрной двери.
Ползли по стенам голоса
И тихим звоном осыпались.
В жару и дождь по адресам,
Замёрзнув, гости разбредались.
И только осень посошок
Присела выпить вместе с летом,
В том доме вспыхнул костерок -
Крыло кленового букета.
2004
«Сомкнула тишина клыки…»
***
Сомкнула тишина клыки
На горле золотого леса.
И гордо вспыхнули зрачки
Костров у изголовья песен.
Пропахли хмелем имена,
Рассеявшихся по палаткам.
И горьким чаем ночь полна.
Друзья, вы спите сладко – сладко.
Пусть начинает разговор
Пронизанный сияньем ветер.
Он просит ласки у озёр,
От безответности их светел.
И я, последний часовой.
У тишины прошу напиться.
И всё пытаюсь за судьбой
Успеть перевернуть страницу.
(17.11.04)
«Над парком, над старым Измайловским парком…»
***
Над парком, над старым Измайловским парком
Кружи и кружи, моя синяя память.
Той школьной тетрадкой, заветной тетрадкой
С обрывками счастья и запахом мамы.
А если дожди зазвенят, засмеются,
Читая листву и страницы листая,
Не смогут ни строчки, ни слова исправить.
Кружи и кружи, и кружи, засыпая.
2005