Посвященный
Шрифт:
Впервые с турками гвардейцы столкнулись на марше, недалеко от Букаешти – его третья рота по графику шла впереди. На острие всей армии. Первый эскадрон роты лоб в лоб столкнулся с отрядом турок в сотню сабель. Янычары, увидев свое двойное превосходство, сходу с визгом ринулись в атаку.
Унтер Кошкин по прозвищу Алтын, успел только гаркнуть:
– Одного взять живым. – Вперед, гвардия.
Оба отряда, не успев набрать большой скорости, столкнулись – завязался быстротечный бой. Полетели буйные турецкие головушки на сырую
Чем и отличается встречный бой от обычного – он страшен в своей скоротечности, когда нет времени на обдумывание – кто раньше выстрелил, тот и выиграл.
Пленного турка взяли, хоть и раненного, остальных перестреляли и изрубили на куски.
Кроме десятка раненных, эскадрон потерь не понес – так унтер-офицер и доложил лейтенанту Одоевскому. Алеша, подлечив турка – ему прострелили плечо, после короткого допроса, отправил под охраной двух гвардейцев, в батальон.
Выстроив эскадрон, Одоевский поблагодарил за службу и объявил бойцам благодарность от имени командования.
– Служим России – рявкнули бойцы.
– Вольно, разойдись. – Где раненные, Кошкин?
– В лазарете, Ваше благородие.
– Вы, Кошкин, прямо сейчас пишите рапорт о бое и захвате пленного, обязательно фамилии всех отличившихся. – Они заслужили награды.
– Так точно, Вашбродь, разрешите исполнять?
– Давай, унтер, через час жду с рапортом.
Командир эскадрона лихо козырнул и исчез за палатками.
Алеша в лазарете занялся раненными воинами. Тяжелых не было, но повозиться пришлось до упора – турецкие ятаганы острые, словно бритва, оставляли неприятные раны. Одоевский вымотался до предела, останавливая кровь и заживляя исполосованные тела гвардейцев.
– Все, ребята, на сегодня, завтра еще один лечебный сеанс и вы забудете, что ранены, думаю, и шрамов не останется.
– Спасибо тебе, батюшка Алексей Иванович, от всего обчества – и гвардейцы, кто мог, поклонились офицеру в ноги.
Алеша смутился, покраснел.
– Да вы что, ей Богу, перестаньте, что же все докторам кланяться будете.
Повернулся и выскочил из палатки.
– Ну чисто дети – подумал он с теплотой о своих бойцах.
У палатки его ждал унтер Кошкин, что-то рассказывающий денщику и в азарте, размахивая руками.
– Ну что, Алтын, тьфу ты, Кошкин, рапорт готов?
– Так точно, Ваш бродь, – и подал Одоевскому большой лист бумаги.
– Прошу в палатку.
Сев за стол, Алеша внимательно прочел творение унтера и задал несколько уточняющих вопросов автору. Отпустив его через полчаса, принялся писать представление о наградах бойцов эскадрона, сюда же включил и унтера.
Алеша хоть и писал первое в жизни представление на воинов, не скромничал – включил в список награжденных весь эскадрон во главе с унитер-офицером Кошкиным. Напирая на то, что по сути это первое боестолкновение с турками, второе – его гвардейцы одолели противника, полным разгромом и уничтожением. И третье –
Алеша, дописав бумагу, взялся за рапорт – закончив писанину, вызвал денщика.
– Афанасий, возьмешь десятку из второго эскадрона и скачи в батальон, отдашь пакет лично в руки капитану Зыкову.
Афонька, взяв пакет козырнул и выкатился из палатки.
Одоевский перед сном посмотрел графики тренировок личного состава и, сделав себе в памяти зарубку об утреннем посещении лазарета, улегся спать.
Ранним утром к дворцу наместника, на рысях, прискакал небольшой эскадрон гвардейцев. Возглавлял их, как ни странно, человек в штатском, спешившись, он показал часовому серебряную пайцзу и по сему его немедленно пропустили. Человечек, видимо хорошо знал окрестности дворца Наместника, потому как сразу направился в его обход справа, где в фруктовом саду еле виднелся среди зелени двухэтажный рубленный домик Императора – так его называл князь Хронос Крымский.
– Ага, домик, в 50 комнат – ухмыльнулся человечек, предъявляя пайцзу страже у крыльца.
– Скажите, Император проснулся?
– Проснулся, проснулся, бегёт по саду, производит этот, как его * * * во утренний моцион.
И точно, минут через пятнадцать среди деревьев и кустарника замелькала высоченная и мощная фигура Императора. Приблизившись к домику, он перешел на шаг – человечек рухнул на колени.
– Ты че, паря, белены объелся, с утра в ногах валяться – Романов добродушно похлопал человечка по плечу. – Вставай, неча пыль с дорожки собирать. – Что-то лицо у тебя знакомое, откель будешь?
– С Парижу, Ваше Величество, с князем Карчи беда.
Император вмиг посуровел лицом и прекратил ерничать.
– А ну пойдем, за завтраком все расскажешь.
Через полчаса они сидели в небольшой уютной столовой. Человечек, представившись Илюшкой Востриковым, оказался первым секретарем Канцелярии, правой, так сказать, рукой начальника, князя Карчи. За столом кроме них присутствовал лишь адъютант – боярин Василий Мамонов – светлого ума человек и большого веса в окружении Императора.
Плотно позавтракав, и испив по три стакана чая с кренделями, прошли в кабинет.
Романов силой усадил в кресло первого секретаря Канцелярии.
– Излагай, Илья, что случилось?
– Государь, князя Карчи и второго секретаря Возницына Артамошку арестовала Инквизиция.
– Что?
– Эти козлы в сутанах посмели арестовать моего Главного посла? – П* * *ц всей Инквизиции Франции. – Рассказывай как дело обстояло и где их держат.
Илюшка Востриков, все порывающийся вскочить и встать в фрунт перед Первым лицом государства, начал рассказывать.
Все случилось на второй день пребывания в Париже, дипломатическую миссию из трех человек пригласили в Лувр на званый обед.
– Эти французы такие засранцы и грязнули, Ваше Величество, вы не поверите, но засрали и зассали весь дворец – нужду справляют прямо за портьерами. – Оттого везде поливают деколоном, а еще Европа, тьфу. – Извините, Государь, отвлекся. – Так вот, сидим мы чинно за обедом, кушаем, винцо попиваем, народу тьма, а французы, что хомяки, все норовят лучший кусок со стола стащить и запихать себе в камзол – за пазуху. – Где-то через час произошла смена блюд и вин, нам как нарочно, кувшин поставили метрах в двух. – Вот тут наш начальник, дай Богу ему здоровья, дал промашку.