Посвященный
Шрифт:
Рота Одоевского первой ворвалась в Восточные ворота. Продвинувшись метров на двести, гвардейцы, прячась за строениями от турецких лучников, принялись отстреливать неприятеля. На помощь подоспели две повозки с КПВ и началось веселье.
Турки охренели – пулеметы доставали любую цель в радиусе километра и пробивали насквозь аккуратные белые домишки горожан.
Сбив с позиции неприятеля, Алеша скомандовал в атаку – рота поэскадронно, ручейками потянулась узкими улочками к центру города. Выскочив на огромную площадь гвардейцы обнаружили – их
Конница турок, сверкая обнаженными ятаганами, плотными рядам, перекрывала всю площадь. Вот турецкий офицер, подняв саблю, обернулся к янычарам и что-то заорал. Наверное, отдавал приказ в атаку.
Ряды гвардейцев расступились, вперед вырвались четыре повозки с КПВ. Они лихо развернулись на месте и начался ад.
Пулеметы ревели во всю мощь, только гильзы сыпались на брусчатку. Длинные очереди кромсали конницу на куски и людей, и лошадей. Площадь залило кровью.
Одоевский махнул саблей, наступила звенящая тишина. Алеша гаркнул:
– В атаку!
– Ура! – раздалось в воздухе.
Гвардия рысью ломанулась на турок, скорости набрать не удалось, оно и к лучшему. Приблизившись к первым рядам неприятеля, кони стали скользить – вся брусчатка в кровище, всюду мешанина из раздавленных тел. Тяжелое зрелище, особо для новичков, некоторых гвардейцев выворачивало на ходу.
Алеша крепился, унимая тошноту – наконец контакт с противником. Янычары, хоть и несколько ошарашенные бойней, однако оказали ожесточенное сопротивление. Одоевский быстро расстрелял магазины в обоих пистолетах, сунув их в кобуры, схватился за саблю. Удар, еще удар, турки валятся с коней, слева навис противник, Алеша подставил свою саблю. Турок развалил ее пополам и скорее инстинктивно Алеша выбросил кулак в сторону неприятеля, чувствуя прилив большого количество энергии.
Турка, вместе с конем, отбросило назад, словно они с размаху влетели в кирпичную стену. Алеша с недоумением уставился на свою руку – ладно, потом разберусь.
Быстро зарядив пистолеты, стронул с места Орлика, выглядывая, кому из рубак нужна его помощь. Но все уже кончилось, янычар порубили в капусту, правда тех, кто поднял руки не тронули.
От 6-ти тысячного гарнизона в живых осталось тысячи полторы. Полк потерял 79 бойцов, да около 200 раненных, несмотря на мизерные, казалось бы потери, полковник Ветров, был взбешен, гвардейцы при такой мощи вооружения не должны терять ни одного бойца.
У турок даже кремневых ружей не наблюдалось, на весь гарнизон, две допотопные пушки – так и не успевшие выстрелить. Их разорвало вместе с янычарами-канонирами при первом же артналете.
Полковник, бросив на стол донесение о потерях, с матерками бегал по штабу. Внезапно остановившись, он вспомнил о некоем факте, что-то царапнуло его сознание.
Ветров, успокоившись взял в руки донесение и стал его внимательно просматривать – ага, вот оно, безвозвратных потерь нет только в одном подразделении, а именно в 3 батальоне, в 3 роте. У них всего лишь 7 раненных, и то легко. Командир полка вспомнил –
– Интересно, что с безвозвратными потерями у лейтенанта Лихачева, в его 4 роте? – Ага, 2 убитых и 5 раненных. – Вот тебе и пацаны, нет их нужно обоих наградить за этот бой, сейчас напишу представление.
Через две недели Алеша и Володька при батальонном построении получили из рук полковника первые боевые награды. Одоевский – орден Св.Владимир, а Лихачев – Георгиевский крест I степени, награда боевая, штабные и штафирки креста не удостаивались по уложению
Алеша в первый же день излечил своих гвардейцев от сабельных ран. На другой – помог воинам лейтенанта Лихачева.
После награждения, а его удостоились многие гвардейца, проявившие себя, в батальоне обмыли ордена и медали. Офицеры искренне поздравляли Алешу с Володькой с первыми боевыми наградами – хорошо посидели, но пьяных не было.
Армия разделилась на две колонны – одна пошла на запад разоренной Болгарии, вторая – на юго-восток в Приморье и Тырновское царство.
Дивизии перли напролом, сметая по пути малочисленные турецкие гарнизоны. Через десять дней турки дали сражение в Македонии, близ Скопье.
Они стянули войска не только со всей округи, но и из завоеванной части Византии, Сербии, Боснии, Анатолии и Аттики. Турки собрали в кулак 300 тысячную армию о пятидесяти чугунных и бронзовых пушках. Командовал полководец Гарун-паша, из мамелюков, которых кстати насчитывалось сто тысяч.
Гарун-пашу назначил лично Мехмед II, сын Мурада II, за его несомненные воинские таланты. Гарун-паша возглавлял войско мамелюков и до сих пор не потерпел ни одного поражения.
Конница турок составляла 200 тысяч всадников и 100 тысяч пехоты. Причем половина конницы сборная солянка, воины из покоренных стран.
Турецкие пушкари с важным видом суетились на позициях, готовя свою чудо-технику к сражению – шутка ли, целых пятьдесят пушек. Турки знали цену огненному бою, артиллерию стали применять еще с 1422 года.
Утреннее солнце осветило равнину, перемежаемую холмами – лагеря противников располагались километрах в пяти друг от друга. Впрочем некоторые воинские части на позициях находились с вечера. Военные лагеря просыпались, слышались звуки труб, свистки сержантов – бойцов поднимали на завтрак.
Генерал-полковник, князь Ярослав Удалый, откушав солдатской каши и испив кружку квасу в штабной палатке, слушал рапорт начальника армейской разведки, полковника Барыкина. Тот прутиком указывал на карте местоположение неприятеля и его артиллерийские позиции, а также выгодные складки местности для наших частей. Рапорт весьма обстоятельный и занял не менее получаса.
– Хорошо, Глеб Юрьевич, молодцы твои разведчики. – Объявите им благодарность.
Полковник встал по стойке смирно, гаркнул: