Посылка для капитана
Шрифт:
– Фамилия по отцу, мою брать не захотела, потому и живет в другом городе одна, а меня навестить приехала.
Анастасия посмотрела на Валентину, и, отметив, как у той зарозовели щеки, поняла: попала в точку, наверняка, девчонка рассказала следователю то же самое.
– Так в чем же обвиняется, простите, в чем подозревается моя дочь, Игорь Иванович?
– Валентина Владимировна Снегирева обвиняется в краже дорогого, коллекционного коньяка, совершенной вчера вечером в магазине на углу Пролетарской и Молодогвардейцев.
"Ну, это ты шалишь, – подумала
– Здесь явное недоразумение, Игорь Иванович.
Анастасия старалась говорить спокойно, придав своему голосу уверенность и достоинство.
– Моя дочь не могла находиться вчера вечером в магазине на углу Пролетарской и Молодогвардейцев по той причине, что утром, сходя с поезда, на котором приехала в наш город проведать маму, получила серьезную травму ноги, после чего была доставлена каким-то добрым человеком, дай бог ему здоровья, ко мне на квартиру, где и провела весь день до позднего вечера, пока не уснула. Кстати, получение травмы может подтвердить мой сосед, врач хирург на пенсии Леонид Шмулевич Розенфельд, оказавший ей первую помощь.
Савин резко дернул головой, снял трубку аппарата внутренней связи, нажал кнопку.
– Где там Кречет? Пусть зайдет.
Через минуту дверь громко, словно от пинка, распахнулась, и в кабинет уверенно вошел крепкий, широкоплечий мужик лет пятидесяти, в котором Анастасия сразу же узнала вчерашнего магазинного охранник.
Мужчина прошел на середину кабинета, встал, широко расставив ноги, и уперев крепко посаженные под густыми бровями глаза в Анастасию.
Ей стал виден лиловый подтек на правой скуле охранника – след вчерашнего удара, то ли кроссовками Валентины, то ли свежеструганным черенком лопаты от кассирши с крашеными хной волосами.
– Я вас узнал. Вы вчера вечером заходили в магазин одновременно вот с этой, – охранник кивнул в сторону девушки.
– Во-первых, что значит вот с этой? – вскипела, войдя в роль, Анастасия.
– Это моя дочь! А во-вторых, ни я, ни она никуда не заходили потому, что весь день провели в квартире. Дочь физически не могла ходить, потому, что у нее травма ноги, полученная еще утром на вокзале, и у меня есть свидетель, готовый это подтвердить – заслуженный человек, врач, между прочим. Я же вам уже говорила, – Анастасия посмотрела на следователя Савина.
– У меня тоже есть свидетель, – вскипел Кречет. – Кассирша магазина, которая помогала мне её задерживать.
– И что же не задержали? Вдвоем девчонку то?
Анастасия поняла: снова в точку!
То, что дело шито гнилыми нитками, это и к гадалке не ходи.
Скорее всего, Кречет где-то повстречал сегодня Валентину и, желая отыграться за вчерашний позор, а, возможно, и за денежный начет, произведенный администрацией магазина за порчу товара по его, охранника, недосмотру, схватил девушку в охапку – мужик то здоровый – и поволок в участок. Вот только непонятно, почему здесь так легко поверили
– Имейте в виду, в магазине установлено видеонаблюдение. Покажем запись происшествия специалистам, те сразу установят, что преступник – ваша дочь.
Кречет не успокаивался, хотя, было заметно, что он уже понял: его ставка не сыграла.
– Или кто-то неизвестный, похожий на мою дочь! – парировала Анастасия.
Сообщения, что в магазине работает видеокамера, она боялась больше всего, ожидала его, когда чисто инстинктивно, как волчица, защищающая детеныша, выстраивала линию защиты, но отступать было уже поздно.
Мозг работал четко, хладнокровно, и она понимала, насколько уверенно она будет сейчас говорить, настолько высока вероятность того, что Валентину отпустят за отсутствием состава преступления.
– Давайте вашу видеозапись! Я имею права её посмотреть? Я же мать! Давайте!
Анастасия удивилась не столько своей решимости, сколько поведению следователя Савина, отстраненно, словно его тут и не было, курившего у открытой форточки.
– Игорь, кончай дымить, знаешь ведь, терпеть ненавижу, когда в кабинете курят! – заиграли желваки на помятом во вчерашней схватке лице магазинного охранника.
– Да ладно тебе, откомандовал уже. Или всё никак забыть не можешь? – недовольно буркнул Савин, бросая окурок в форточку.
"Вот это да! – удивилась Анастасия. – Так он, оказывается, работал здесь, и, похоже, не на последних ролях был. А что ж теперь в магазине? Не иначе оборотнем в погонах оказался, о которых газеты так много писали? Так радуйся, что не на нарах сидишь, легко отделался. Получается, случайно встретил Валентину, и по старой памяти сюда в отделение потащил, будучи уверенным, что бывшие коллеги помогут дело состряпать?"
Но бывшие, как видно, помогать не очень то и торопились.
Савин прошел к своему рабочему месту, основательно уселся на стул, предварительно расстегнув пуговицы добротно сшитого пиджака, и поддернув брюки, неторопливо вытряхнул пепельницу в мусорную корзину, спрятанную под столом, сложил в дешевую картонную папку какие-то бумаги, оставив на столешнице лишь одну – бланк протокола допроса Валентины Снегиревой, и внимательно его прочитал.
После чего разорвал документ на мелкие кусочки и отправил под стол в мусорную корзину, следом за улегшимися там окурками.
Снова пошел дождь. Анастасия вспомнила, что оставила зонт на почте.
– Ну, что? Пойдем или переждем?
Она стояла с Валентиной под навесом у входа в отделение. По улице проносились машины, куда-то спешили по своим утренним делам прохожие.
– Здорово испугалась? – обратилась она к девушке.
– Скорее растерялась. Я ведь знала, что никакого дела мне не пришьют, но когда этот вчерашний боров меня в кабинет втолкнул, а следователь сходу трамбовать начал…
Валентина достала сигареты, чиркнула зажигалкой, шумно выдохнула дым первой затяжки.