Посылка для капитана
Шрифт:
– Да ладно, видали мы таких. Правда, испугалась, когда на автобусной остановке этот черт сзади подкрался, и руки мне назад завернул. Думала, убьет. Глаза сумасшедшие, воняет, как от козла.
Валентина щелчком отбросила окурок под дождь, потянула из пачки новую сигарету.
– Честное слово, струхнула, когда поняла, что он в этой ментовке работал, а те своих не сдают, друг за друга держатся, даже за бывших.
– Я бы так не сказала, – усмехнулась Анастасия. – А что же следователь протокол-то порвал?
– Да
Девушка от негодования закашлялась дымом прямо в лицо Анастасии.
– Понял, что с работы попрут за такие игрушки, вот и порвал, словно не было ничего. А так оно и есть! Кто меня в ментовку доставил? Наряд милицейский в воронке привез? Хрена лысого! Простой прохожий, считай, меня сюда доставил, магазинный охранник зачуханный, тем более, не при исполнении. А может он вообще пьяный был, попутал меня с кем-то…
"Ничего, ничего, – решила Анастасия. – Пусть выговорится, ей сейчас необходимо, стресс, как-никак"
Наконец Валентина, действительно, выговорилась.
Растерла в пальцах табак размокшей сигареты, дунула на ладонь.
– Вы простите меня, Анастасия Васильевна, что я так поступила – прикрылась вами, но у меня, честное слово, другого пути не было, когда я поняла, куда вляпалась. А ведь в этом городе никого, кроме вас и отца у меня нет.
– Кстати, – резко повеселела Валентина. – А с камерами то он облажался. Нет у них видеокамер в магазине, тоже мне торгаши называются. Разве так можно? На копейках экономят, зато тысячи от воровства теряют.
– А откуда ты знаешь, что камер нет?
– Просто знаю, где их нормальные хозяева в нормальных магазинах ставят.
– А если ненормальные?
– И этот вариант я тоже просекла. Господи, да с камерами они бы меня еще в винном отделе застукали, когда я бутылку под куртку прятала. Просто не знала, что охранник – бывший мент, и видно не из простых, а у таких нюх будь здоров, даже под одеждой всё видят.
Анастасия, наконец, решилась спросить.
– А что же ты из дома ночью убежала? Испугалась чего или обиделась?
Плечи Валентины обмякли, руки виновато повисли вдоль тела.
– Да я как посылку увидела, где и адрес мой новороссийский, и имя с фамилией, сразу подумала, что вы меня за аферистку приняли, или того хуже, за воровку квартирную. Дескать, разыграла падение, несчастный случай, и всё такое. Надо же мне было так поскользнуться прямо у дома отца родного. Как говориться, знал бы, где упасть. Вот я и свинтила от вас ночью. Неприятно мне как-то стало, самой себе противной сделалась. Думала, доберусь как-нибудь до вокзала, а там видно будет. Мир не без добрых людей, уехала бы. Жаль только отца не повидала, ну, да ладно.
Из пачки вылезла третья сигарета.
– А я ведь раньше не просто ревновала его к вам, я зла была ужасно. Думала, вот приеду, найду её
Валентина уже была спокойна, говорила тихо, размеренно, словно вколачивая каждое слово накрепко, как гвоздь.
– А теперь я совсем другого мнения о вас, Анастасия Васильевна. Вы очень хорошая, правда. И как только вас угораздило полюбить такого непутевого, вот горя, наверное, с ним хлебнули?
– Ну, зачем же ты так об отце? Он был очень хорошим человеком.
– Был? – Валентина резко повернулась.
– Я похоронила его позавчера.
Анастасия не сдержалась, отвернулась в сторону и заплакала.
Валя больше не задавала вопросов, лишь положила ладонь ей на плечо и тихо погладила.
У входа в отделение остановилась патрульная машина.
Открылась дверца и перед Валентиной вырос мордастый сержант, дожевывающий на ходу бутерброд с колбасой и подозрительно посмотревший на девушку с сигаретой. В воздухе остро запахло чесноком.
– Пойдемте отсюда.
Валя взяла свою спутницу под руку, и они перешли на противоположную сторону улицы, где за деревьями расположился небольшой сквер.
Анастасия достала из сумки полиэтиленовый пакет с полустершейся рекламой какого-то магазина, разорвала его по шву, расстелила на мокрой лавочке.
– Садись.
Валентина скомкала пустую сигаретную пачку, швырнула в сторону урны.
– И даже бандероль мою не успел получить. Обидно. Я ведь сразу поняла, что он ее не открывал, а мне так хотелось ему приятное сделать.
– Сама вязала, или мать?
Анастасия вспомнила про свитер, шарф и перчатки из мягкой, нежно прилипающей к рукам шерсти.
– Нет, ну что вы? – глаза девушки увлажнились. – Это я в Теберду на практику ездила, пошла в выходной на местный рынок, там и присмотрела. Мне так понравилось. Это из меха горной козы.
Неожиданно выглянуло солнце, и дождь сразу закончился. Потеплело.
– А что за практика? Где-то учишься?
– Медицинское училище заканчиваю. У нас все поближе к дому стремились, а я наоборот – подальше, вот на Кавказ и отправили.
– Путешествовать любишь? – улыбнулась Анастасия.
– Мать достала. Всё пилит и пилит. Решила, хоть какое-то время одной пожить.
– А она знает, где ты сейчас?
– Вот еще!
Откуда-то на улицы высыпал народ. Похоже, все просто устали от этого многодневного, унылого дождя. Устали сидеть по домам, устали смотреть в телевизор. Молодая мамаша выкатывала из подъезда коляску с ребенком, два парня просвистели на роликовых досках. Жизнь шла своим чередом.
– Анастасия Васильевна, у меня к вам просьба. Я понимаю, что времени прошло всего ничего, и, наверное, вам это больно, но вы не могли бы сводить меня на могилу к отцу?