Потемкин
Шрифт:
Момент для сближения был выбран удачно. Воспользовавшись тем, что Англия и Франция погрузились в пучину колониальной войны, Фридрих II в июле 1778 года напал на Австрию. Боевые действия велись вяло, без особого успеха для Пруссии (из-за мелочности событий острословы даже прозвали их «картофельной войной»), и в конце концов обе стороны согласились на посредничество Франции и России в разрешении конфликта. В марте 1779 года в Тешене начались переговоры, а 13 мая был подписан договор, восстанавливавший мир на немецких землях [733] . Удачные переговоры позволили сгладить русско-австрийские противоречия. Они дали Петербургу и Вене шанс на сближение, которым те не замедлили воспользоваться.
733
Миранда
Зимой 1780 года венский и петербургский кабинеты были удивлены известием о намерении монархов России и Австрии встретиться будущей весной. «Император, шутя, намекнул мне о своем желании повидаться… с русской императрицей, — писала Мария-Терезия в Париж австрийскому послу Мерси-Аржанто, — можете себе представить, насколько неприятен был мне подобный проект… по тому отвращению и ужасу, которые мне внушают подобные, как у русской императрицы, характеры» [734] .
734
Ameth et Geffroy. Marie-Antoinette. Correspondence secrete entre Marie-Therese et le Mercy-Argenteau. P., 1874. VIII. P. 404–405.
Не одни «отвращение и ужас» перед Екатериной II заставляли престарелую императрицу-королеву беспокоиться за сына. Его визит в Россию мог означать серьезную переориентацию политики Австрии, следовавшей в про-французском русле и в годы Первой русско-турецкой войны поддерживавшей Оттоманскую Порту [735] .
Не менее негативной была реакция в петербургских политических кругах, ориентированных на союз с Пруссией. Еще недавно Гаррис сообщал в Лондон о безусловном перевесе влияния Фридриха II в России над «инфлюенцией» любого другого двора и жаловался на то, что действиями Н. И. Панина умело руководит прусский король [736] . Теперь тон его донесений меняется. «Прусская партия крайне встревожена тем, что пребывание императора в России будет столь продолжительным» [737] , — писал он. Панин… позволил себе в резких выражениях осудить «страсть» Иосифа II к путешествиям [738] .
735
Брикнер А. Г. История Екатерины II. С. 342–343.
736
Papers and correspondence of James Harris. L., 1844. V. I. P. 175.
737
PC. 1908. № 9. С 439.
738
Брикнер А. Г. История Екатерины II. С. 379.
За сближение с Австрией выступали Потемкин и статс-секретарь Безбородко, приобретавший благодаря своим недюжинным талантам все большее влияние. Идея свидания с Екатериной принадлежала Иосифу II. Император опасался противодействия со стороны государственного канцлера графа Венцеля Антона фон Кауница. Поэтому, не поставив старого сотрудника матери в известность, он 22 января нанес русскому послу Д. М. Голицыну визит, во время которого сообщил, что весной будет посещать восточные владения и с радостью пересечет границы Галиции для свидания с русской императрицей.
Уже 4 февраля из Петербурга последовал ответ, Екатерина извещала Голицына о своем весеннем путешествии в Белоруссию и о намерении прибыть в Могилев 27 мая. Подражая предосторожности Иосифа II, она также обещала никому не говорить о намеченной встрече, особенно Н. И. Панину [739] . В действительности подобные обещания являлись не более чем дипломатической формальностью, как бы зеркальным повторением австрийского императора. Оба монарха символически демонстрировали друг другу стремление отойти от старых политических систем, выразителями которых были Кауниц и Панин.
739
Там же. С. 375.
9 мая Екатерина покинула Царское Село и отправилась в Могилев. С дороги она часто писала Потемкину, который
740
Лопатин В. С. Потемкин и Суворов. С. 58.
741
РГАДА. Ф. 5. № 85. Ч. I. Л. 110–111.
Мы не знаем, какие «ласкательные речи» Иосифа II передал Екатерине Потемкин. Однако их смысл можно восстановить по замечаниям гостя в письме брату Леопольду Тосканскому: «Эта страна с начала века изменилась совершенно, была, так сказать, создана заново». Австрийский император как бы упражнялся в будущих любезностях Екатерине. Одновременно в письмах к матери, подыгрывая антироссийским настроениям Марии-Терезии, Иосиф II особо подчеркивает именно слабые стороны в хозяйственном развитии соседней империи: низкую плотность населения, плохие почвы. «Все почти леса и болота, …население ничтожно» [742] , — говорил он о Белоруссии и Литве.
742
Ameth A.-R. Maria Therezia und Ioseph. P., 1874. V. III. P. 305. м Сб. РИО. 1864. Т. 9. С. 51.
В свою очередь, Екатерина старалась создать у домашних и европейских корреспондентов впечатление, что она взволнована и смущена предстоящим свиданием. Подобные известия, дойдя через третьи руки до августейшего гостя, должны были польстить ему. Из Полоцка Екатерина писала великому князю: «Вы угадали, что мне будет очень жарко; я в поту от одной только мысли о свидании» [743] . «Боже мой, не лучше ли было бы, если б эти господа сидели дома, не заставляя других людей потеть страшно, — продолжает она в письме к барону М. Гримму. — Вот я опять принуждена разыгрывать жалкую роль Нинетты, очутившейся при дворе, и вся моя неуклюжесть, моя обыкновенная застенчивость должны будут явиться в полном свете» [744] .
743
Сб. РИО. 1864. Т. 9. С. 51.
744
Там же. 1878. Т. 23. С. 128.
Влачась по белорусским болотам, императрица со вздохом сожаления вспоминает поставленную в Смольном монастыре благородных девиц итальянскую оперу Киампи «Капризы любви, или Нинетта при дворе», которую она видела перед отъездом. Это популярный в 70-80-х годах XVIII века спектакль знаком нам по знаменитому портрету смолянок Е. Н. Хованской и Е. Н. Хрущовой кисти Д. Г. Левицкого. Екатерина любила посмеяться над собой, поэтому «жалкая роль» сельской барышни, выбравшейся из глуши навстречу «большим господам», ей прекрасно удалась.
Однако в письмах к ближайшему сотруднику императрица не выглядит ни взволнованной, ни смущенной, ее тон будничен и спокоен. Более того, Екатерина была не прочь показать августейшему гостю, кто она такая на самом деле. Иосиф II приехал в Могилев одним днем раньше императрицы. Екатерина должна была поспешить ему навстречу. Но она не могла миновать намеченные на маршруте станции, слишком много людей ожидало остановки царского поезда. Для подобной невежливости необходима была веская причина, а Иосиф II сам не хотел раскрывать инкогнито. Так австрийский император, поставив себя в двойственное положение, вынужден был терпеть двойственность в обращении с ним Екатерины.