Потерянное сердце
Шрифт:
Гэвин слышит крики и начинает хныкать, вероятно, от страха.
— Все в порядке, дружочек. Не волнуйся.
— Я больше не могу! Я не могу жить. Я могла справляться, пока не родился Гэвин, а затем все стало так плохо, словно все вернулось вспять, — продолжает она.
В груди болит, отчасти оттого, что я слышу долгожданную правду, но еще больше из-за лжи, в которой она жила. Не могу представить, как она хранила этот секрет, скрывая правду так долго.
Открыв дверь, я выхожу наружу и касаюсь ладонью ее щеки.
— Послушай меня, — спокойно
Она яростно качает головой.
— Я понимаю, но ЭйДжей, — плачет она, — я больше не хочу быть рядом с тобой, и я не должна быть рядом с Гэвином.
— О чем ты?
— Я больше не могу, ЭйДжей. Не знаю, сколько еще раз я должна сказать это, прежде чем ты поймешь. Я не хочу быть замужем или иметь детей. Я не могу быть той, кто я сейчас. Не могу.
— Тогда попрощайся с ним, — говорю я ей, и внутри все скручивается от эмоций.
Я мог бы найти для нее оправдание, предположить, что она говорит это из-за истерики, но она говорила так раньше и думаю, для нее так лучше. Правда — лучший способ. Открываю заднюю дверь машины, и Гэвин смотрит на мамочку с нетерпением, ожидая, что она возьмет его.
— Сделай это, Тори, — резко говорю я.
Она быстро наклоняется и дарит ему воздушный поцелуй. Она даже не касается ребенка, и это убивает меня. Он тянется к ней, плачет, а она даже не прикасается к нему. Сейчас я ее ненавижу. Я так сильно ее ненавижу. Это не та женщина, на которой я женился.
Тори усаживается на переднюю ступеньку крыльца, уткнувшись лицом в колени. Подъезжает «скорая», за ней — полицейская машина. Это настоящий кошмар. Снова.
Офицер подходит ко мне и сообщает, что им позвонили соседи по поводу шума и плюс они приняли мой звонок. Не могу сказать, что удивлен этим, особенно учитывая последние часы. Тори кричала в доме во всю мощь легких, а теперь вышла с продолжением на улицу.
— У моей жены вроде как нервный срыв, офицер. У нее было две попытки самоубийства. Ее поведение и слова дали мне понять, что она собирается попробовать снова, и я позвонил 911.
— А что по поводу шума? — спрашивает он.
— Она злилась на меня и хотела дать мне знать об этом, — сообщаю я.
— Был ли факт насилия?
— Нет, сэр.
Полицейский заглядывает в машину.
— Я забрал сына и хотел уехать. Не был уверен, что ему безопасно находиться рядом с ней. Мне не хотелось, чтобы он все это видел.
Звучит ужасно. Я рассказываю все так, словно Тори какая-то непутевая мамаша. Но самое худшее, что она такая и есть.
Офицер выглядит растерянным, и только чуть заметно кивает.
— Ясно. Вам стоит отвезти ребенка в безопасное место на этот вечер.
— Да, сэр.
Парамедики разговаривают с Тори на передней ступеньке крыльца, помогают ей встать на
— Не ищи меня, ЭйДжей! — и дверь машины «скорой» закрывается.
Всего несколько минут, и за «скорой» уезжает полицейская машина, оставив нас с Гэвином в одиночестве на подъездной дорожке, которая сейчас больше похожа на перекресток.
Смотрю на сына и вижу его испуганный взгляд.
— С нами все будет хорошо, — говорю я ему, прижимая ладонь к его щеке.
Даже зная, что дом пуст, я не могу заставить себя вернуться внутрь. Как будто там все пропитано ложью и открытиями, с которыми я пока не готов иметь дело. Нам нужно убраться отсюда. Мне нужно понять, что будет дальше.
Глава 16
Я должен был остаться у Хантера на ночь, но вместо этого попросил его присмотреть за Гэвином, чтобы я мог закончить то, что начал сегодня утром. Кекс и все такое.
В один прекрасный день вся моя вселенная перевернулась вверх дном, и сейчас я чувствую себя каким-то уставшим и больным.
Правильно это или нет, не знаю, но прямо сейчас я не готов снова принимать на себя заботу. Я два года поступал правильно. Во второй раз в жизни я сделал женщине ребенка, и на сей раз очень хотел поступить правильно, не хотел допускать ошибок.
Когда забеременела Кэмми, у меня не было возможности решать. С Тори я быстро понял, что если хочу иметь право голоса в этом вопросе, мне нужно поступить намного решительнее. Тори могла изменить свое мнение в любой момент, и хотя убедил ее оставить ребенка, я не был уверен, что ее решение окончательное.
Я даже говорил с адвокатом. Он сказал, что мне не нужно жениться на ней, чтобы претендовать на полную опеку, если дойдет до этого, но я хотел, чтобы между нами все было правильно. Я хотел быть хорошим мужем и отцом, и этим доказать Тори, что наша ситуация не так плоха, как ей кажется.
Все думали, что я поступаю «правильно», женившись на женщине, которой сделал ребенка. И это было так, но некоторые причины нашего брака все-таки были неправильными, хоть я и пытался убедить себя в обратном. Я влюбился в Тори, и я любил ее. Все у нас было хорошо, но искры — той, что была с Кэмми — ее во мне не было. Я ждал чего-то внутри себя, чтобы сказать: «Она женщина, без которой ты не можешь жить».
У меня был внушительный список неправильных женщин до Тори, и я задавался вопросом, не потому ли это, что та женщина, с которой я должен был прожить всю жизнь, сбежала, когда мне было восемнадцать. Если бы нам была позволена только одна настоящая любовь — а это, я считаю, чушь полная — то для меня, наверное, такой любовью была бы Кэмми.