Потерянное сердце
Шрифт:
— Позвони тете Тори! — вопит Олив. — Она захочет это увидеть.
Ее слова совершенно ненамеренно становятся последней каплей, и я падаю на спину, стараясь изо всех сил сохранять самообладание, но внезапно у меня не остается этих самых сил. Я разваливаюсь на части.
Мне тяжело дышать. Я слышу, как Олив зовет меня, но кажется, будто она за несколько километров от меня. Слезы наполняют глаза и текут по моим щекам, размывая все вокруг... я совсем разбит. Я не хотел ребенка по двум причинам: первой был страх потерять его или ее снова,
И вот он я... один страх оказался неправдой, но другой — истинный и реальный. Олив проходит мимо меня, Гэвин извивается в ее руках, и через несколько секунд — как мне кажется — я чувствую на плечах руки. Они поднимают меня и толкают на диван — или я сам падаю на диван, не уверен.
— ЭйДжей, — говорит Хантер, глядя мне в лицо, хлопая меня по щекам и встряхивая. — Возьми-ка себя в руки, братишка.
Я стараюсь дышать глубже, но, кажется, не могу. Такое чувство, будто я пытаюсь дышать через соломинку. Закрываю глаза и с трудом сглатываю, пытаясь успокоиться. Какого черта со мной сейчас происходит? Со мной такого не бывает. Я не расстраиваюсь и не злюсь вот так.
— Прости, — едва слышно шепчу я.
— Какого черта происходит? Шарлотта, ты можешь принести ЭйДжею стакан воды? — кричит Хантер.
Шарлотте понравилась Тори, когда я впервые привел ее в наш дом, чтобы познакомить с семьей, но это, может быть, потому, что Шарлотта и Хантер тогда жили вместе всего год. После того как они поженились, Шарлотта начала выражать свое мнение. Она не приукрашивает правду. Она очень напористая и иногда немного властная. Я люблю ее. Она моя невестка, но честности иногда было слишком много. Хотя, если бы я прислушался к ее трезвому мнению, возможно, глаза у меня раскрылись бы чуть раньше.
— Что случилось? — взволнованно спрашивает Шарлотта, появляясь в комнате со стаканом воды.
— Я не знаю, — говорит Хантер, забирая стакан из ее руки. — Выпей это.
Он протягивает мне воду и садится рядом со мной на диване.
— ЭйДжей, — говорит Шарлотта. — Ты в порядке? Господи, ты в слезах. Человек, который не плачет. Наверное, все плохо.
Я молчал о большей части проблем с Тори. У Хантера наверняка были догадки, тем более, что именно он мне в трудные минуты и помогал, но детали я скрывал. В основном из-за того, что они могли бы осудить меня, и я не был готов услышать их осуждение.
— Так много всего, что я не знаю, с чего начать. — Ко всему прочему, я виноват. Мы с Хантером всегда были очень открыты друг с другом, и не знаю, как он воспримет правду, которую расскажу сейчас. — Я жил во лжи.
— Девочки, отведите Гэвина в гостиную и поиграйте с ним, — говорит Хантер.
— Но я хочу знать, что не так, — говорит Олив. Она говорит совсем не как девочка ее возраста. Оливия — маленький взрослый, которая должна быть в курсе новостей, иначе наступит
— Сейчас же, — говорит Хантер, жестом указывая на выход.
Олив стонет. Они с Ланой забирают Гэвина и уходят в другую комнату.
— Валяй, — говорит Хантер.
Шарлотта встает и хлопает Хантера по плечу.
— Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится.
— Ты можешь остаться, — говорю я ей. — Лучше, если я не буду повторять это дважды и не стану вынуждать кого-то делать это за меня. Мне все равно придется сказать маме и папе, и это будет отстойно.
Шарлотта кажется немного удивленной, услышав, что я хочу, чтобы она осталась, и садится на диван напротив нас.
Я провожу руками по коленям, чувствуя, как в животе все скручивается от того, что должен вывалить на них все эти проблемы.
Снова пытаюсь сделать еще один глубокий вдох, и теперь у меня в легких немного больше места, поэтому делаю еще один глубокий вдох и снова, пока не нахожу в себе силы закрыть глаза и сосредоточиться на том, что нужно сказать.
— Может быть, начнем с того, почему ни с того ни с сего вдруг появилась Кэмми, — говорит Хантер.
— Она только часть этого, — говорю я ему. — Все плохо, Хант. Очень плохо.
— Кто-то умер? — спрашивает он слабым голосом.
— Нет. — Я вдыхаю и выдыхаю еще пару раз, прежде чем, наконец, открыть глаза и посмотреть брату прямо в лицо. — Кэмми родила сразу после выпускного.
— Да, я знаю, — смеется он. — Весь город знал.
Он говорит это обыденным тоном, но затем я вижу, как выражение его лица меняется.
— Она родила от меня, Хант.
— Черт возьми, — выпаливает Шарлотта. Спасибо, Шарлотта.
Хантер откидывается на спинку дивана и пробегает пальцами по волосам.
— Офигеть. Я думал… Разве она не отдала ребенка на усыновление?
— Да, я был против, но у меня не было права голоса. Родители заставили Кэмми отдать ребенка.
— К чему ты клонишь, ЭйДжей?
Он начинает беспокоиться, и я не знаю, куда заведет его разум, но могу сказать, что почти вижу, как от стен отскакивают его мысли.
— Люди, которые забрали нашу дочь, погибли в авиакатастрофе, поэтому она решила отыскать Кэмми.
— Кэмерон, — исправляет он меня. Ясно, эти двое говорили. — Эта та авиакатастрофа несколько недель назад, в которой погибли восемь человек?
Он сосредотачивается совсем не на том, и мне еще тяжелее.
— Да, в любом случае, Кэм… она приехала сюда, чтобы найти меня. Она приехала, чтобы познакомить меня с нашей дочерью. У меня есть дочь, Хантер. Ей тринадцать. Она потрясающая. И она моя. Кэмми выясняет, как сохранить наши родительские права.
Шарлотта сидит с открытым ртом. Хантер тоже, он чешет свой заросший подбородок.
— Вот дерьмо.
— Это не дерьмо, — говорю я ему.
— Почему… что... как ее зовут? — спрашивает он.