Потерянные души Уиллоубрука
Шрифт:
— Хосспади, — удивилась Тина, — ты и впрямь все на свете позабыла, а? Ну это те, кто роются в мусоре и ищут еду. — Она кивнула в сторону сидевшей на полу девочки в другом конце зала: — Вот эта — кусака. — Она указала на другую: — Вон та — долбилка. А дальше хваталка. Вон сидит засранка, а рядом с ней — блевалка.
Сейдж скривилась и оставила попытки доесть овсянку. Она была признательна, что может поговорить со знатоком обычаев Уиллоубрука, но кое-чего ей слышать не хотелось.
— Ты не знаешь, что там, в апельсиновом соке? Не могу вспомнить.
Тина
— Транквилизатор какой-то. Нам с каждой едой это дают, с овсянкой или с месивом.
— Месивом?
— Ага, они же перемалывают любую еду, чтобы мы не подавились. Коричневое — мясо. Зеленое — типа овощи. А белое — картошка или рис. Но в основном все это смешивают в кучу, так что в любом случае не разберешь, где что.
— Это просто потрясающе, — сказала Сейдж. Не то чтобы это имело значение: еда заботила ее меньше всего. Да и вообще, если повезет, ее освободят еще до обеда. — А потом нас куда?
Тина скорчила рожу.
— В каком смысле?
— После завтрака, — пояснила Сейдж. — Куда нас потом направят?
Тина невесело рассмеялась.
— Летом иногда выпускают на улицу, если здесь становится слишком жарко, а в остальное время сидим тут, в дневном зале, до обеда.
Сейдж в ужасе уставилась на нее.
— А как же школа? — не поверила она. — Уроки у нас где будут?
— Уроки разве что у детишек из научного отделения.
О боже. Худшие страхи подтвердились: Уиллоубрук только назывался школой.
— А врачи? Они часто нас проверяют?
Тина задумчиво сморщила неповрежденную сторону лица.
— Хм, в последний раз меня осматривали, когда Марла сломала мне руку. Думается, года полтора назад. — Она обеспокоенно покосилась на Сейдж: — Ты уверена, что с тобой за это время ничего не учудили? Похоже, ты вообще все забыла.
Водянистая овсянка забродила в желудке Сейдж.
— Ты хочешь сказать, что врачи не собирают анамнез пациентов, не проверяют регулярно их самочувствие?
— Я не знаю, что за ана… ну, это самое. Не знаю, что это такое.
— Анамнез — это когда проверяют твою историю болезни и выясняют условия жизни. А потом врачи смотрят, стало тебе лучше или хуже.
— A-а, ну так они давно сказали, что мне лучше никогда не станет.
Прикрыв глаза, Сейдж стала глубоко и размеренно дышать, пытаясь заглушить панику.
— Тебе плохо? — встревожилась Тина. — Вид у тебя не очень.
Сейдж открыла глаза и внимательно посмотрела на Тину, в очередной раз удивившись, как той удалось так долго оставаться в своем уме. Сама она не успела пробыть взаперти и суток, но уже опасалась потерять рассудок.
— Все хорошо, — ответила она дрожащим голосом. — Все будет хорошо. — И в третий раз повторила, подавляя нарастающую тревогу: — У меня все хорошо.
Покормив тех, кому требовалась помощь, — с завтраком управились за десять минут, — санитары собрали оставшиеся миски и стаканчики, погрузили их на тележки и покинули дневной зал. Уэйн запер за ними дверь, уселся в кабинке и снова закурил. Приправленный
Сейдж очень не хотелось разговаривать с Уэйном, но выбора не оставалось: нужно было выяснить, что ему известно о ее сестре. Может быть, услышав, как она говорит, он поймет, что она не Розмари. Она встала и направилась к кабинке, зигзагами пробираясь через волнующееся море обитательниц, обходя лужи мочи, кучки фекалий и овсянки на полу.
Не успела она дойти до середины зала, как навстречу ей шагнула девушка в грязном желтом платье, опустошенными глазами разглядывая ее лицо. С виду ома была старше Сейдж года на два, может быть, чуть больше, с безжизненными каштановыми волосами, прыщеватым лбом и с марлевой повязкой на руке. Сейдж испуганно застыла на месте, узнав Норму — ту самую, что поранила запястье разбитым стулом.
— Где ты была, Розмари? — спросила Норма. — Или ты сегодня Сейдж?
Сейдж попыталась обойти ее, но Норма преградила ей путь.
— Я… я нигде не была, — ответила Сейдж.
— Ты же обещала, что больше никогда не бросишь меня здесь одну, — упрекнула Норма. — Зачем ты меня обманула? Мы сестры, помнишь? Отныне и во веки веков.
— Извини, смутилась Сейдж. — Я не собиралась. Я… я заблудилась.
Норма обнажила десны с мелкими острыми зубами.
— Ничего ты не заблудилась. Ты меня бросила. Ты обещала, что никогда больше не бросишь. Никогда, никогда, никогда. — Она схватила Сейдж за руку и сжала ей запястье, впившись ногтями в кожу. — И бросила. Врунья!
Сейдж попыталась разжать когтистую хватку Нормы, но та вцепилась в нее как клещ. Сейдж оглянулась на кабинку, надеясь, что Уэйн придет на помощь, но там было пусто. Затем она увидела санитара, опустившегося на одно колено радом с девушкой, корчащейся на полу, словно в припадке.
— Я же извинилась, — сказала она Норме. — И вернулась, правда? Пожалуйста, отпусти меня.
Норма еще сильнее сжала ей руку, затем внезапно повернула голову, словно кто-то пошептал ей на ухо.
— Я знаю про нее, — заявила она, обращаясь кому-то невидимому. — Знаю.
У Сейдж встали дыбом волосы. Розмари тоже вела разговоры с воображаемыми людьми.
— Мне больно, отпусти, — попросила она.
Норма опять уставилась на нее.
— Я уж думала, что он до тебя добрался, — прошипела она. — Добрался до тебя, как и до других.
— Кто до меня добрался? — спросила Сейдж, по-прежнему пытаясь высвободиться.
Однако Норма не отпускала.
— Сама знаешь кто, — бросила она. — Кропси.
У Сейдж пересохло во рту.
— Как… Откуда ты знаешь о Кропси?