Потерянные в лабиринте. Возвращение к самому началу
Шрифт:
Что безумно настораживало Клеона в религиозном подходе к происхождению человека и человечества – это тотальное унижение человеческой природы. В общем и целом Бог (или боги) были совершенно недосягаемы для сотворенных ими существ. Во всех религиозных учениях четко проводилась мысль о верховенстве и авторитарности этого высшего существа. Он (Бог) или они (боги) обладали полным суверенитетом в принятии любых решений. Некий вечный Абсолют принимал настолько идеализированный облик, что это становилось не просто странным, но и в некотором смысле загадочным. Великие Истина и Справедливость, великие Любовь и Порядок – все это автоматически отделялось от человечества и приписывалось некоему неизвестному существу или существам. Высшее существо само решало, когда и что делать, его (или их) действия и поступки нельзя было обсуждать, даже более того, сама попытка понять природу Бога и хоть как-то проанализировать, почему
Более страшным помимо этого тотального преклонения перед Богом или «богами» было то, как религиозный человек относился к себе и к человечеству в целом. Автоматически, если все высшие качества приписывались неведомым «богам», себе человечество оставляло только самое грешное и ничтожное. Правильно, если «высокие качества», такие как истина, любовь, мир доводились до совершенства и приписывались некоему Абсолюту, то человечеству оставались только самые ничтожные и низменные качества – злость, ненависть, ревность, зависть и т. п. Поэтому получалось, что если Бог или боги, являлись абсолютным совершенством, то человечество автоматически становилось полным ничтожеством. Грешность и ничтожность человеческой природы признавалась всеми религиями в независимости от других разногласий. Путь общения с Богом или богами тоже был один – преклонение и почитание высших с одной стороны, покаяние и осознание собственной греховности низшими с другой стороны.
Клеон, изучая огромное количество религий и религиозных учений, прекрасно понимал все существующие на первый взгляд непримиримые противоречия между ними. Но пытаясь выделить только общие принципы всех религий, Клеон также понимал, что в целом он прав в своих выводах относительно главного принципа. Само религиозное мышление подразумевало выделение одной или нескольких фигур в высший ранг и приписывание им совершенно идеализированных качеств. Человечеству же автоматически отводилась роль чего-то более низкого и недостойного. Следовательно, и жизненный путь человека в рамках любой религии сводился к тому, чтобы вечно каяться в своих грехах, признавать свое несовершенство и ничтожество, поклоняться неведомым высшим существам, и всю жизнь просить милости и прощения. При этом и речи быть не могло о том, чтобы приблизиться хоть немного к «высшим существам». Ни в одной религии, даже не подразумевалось, что человек может в результате каких-то собственных действий достичь состояния абсолютного совершенства. Другими словами, невозможно было стать «равным богу». Сама мысль о равенстве между человеком и Богом (или богами) считалась настолько греховной, что это даже не обсуждалось. Любая попытка даже помыслить о достижении всех этих идеальных качеств «богов» и сравняться с ними приравнивалась к смертному греху «гордыни», которые нужно было замаливать непрестанно… То есть даже за мысль человека о том, что возможно он и не так греховен, и может достичь совершенства «богов», надо было годами каяться и просить прощение у этих неведомых идеальных существ.
«Действительно, приходится признать, что, скорее всего человек сам сотворил себе богов – думал иногда Клеон. – Так четко разделить все самое лучшее и самое худшее природа сама по себе не могла. Это мог сделать только человеческий разум. Собрать все самое хорошее и приписать эти качества тому, кого ты никогда не видел, мог только человек. Создать идеализированный образ Бога или богов можно было только в процессе информационного поиска. Ведь религии писались тоже людьми. Значит где-то или когда-то они видели эти совершенные качества – любовь, мир, покой, справедливость, красоту и др. Но по каким-то причинам человечество не захотело или не смогло оставить эти качества себе. Человечество вычленило все эти „высшие качества“, очистило от примесей и идеализировало, и назвало получившийся образ „Богом“».
«Да, это сделал человек сам – думал Клеон, – не сразу, разумеется, и не в один момент. На это ушли тысячи лет. В результате человечество провело настолько сильную и мощную границу между так называемым „добром“ и „злом“, что теперь уже никто не может ее перейти. Условно говоря, все хорошее – отдано неведомому Богу или богам, все плохое – осталось внизу у человечества. И граница между этими двумя мирами стала непроходимой».
Вот это и смущало Клеона больше всего. Ни в одной религии, ни в одном учении не было даже и намека на то, как «стать богом». Изначально сама идея творения разводила того, кто творил и того, кого творили, на две противоположные стороны. Между творцом (творцами) и творением и не подразумевалось никакого равенства. В результате сама идея творения, то есть появления материального мира и человечества полностью обесценивалась. Творение становилось бессмысленным. Получалось, что изначально Бог или боги сотворили человечество для более
«Как домашних животных – думал иногда Клеон, – заводим же мы себе кошек или собак, чтобы они нас любили и почитали. Получается, что сотворение материального мира изначально было прихотью каких-то высших существ. При этом все роли быди строго распределены. Боги – наверху, люди – внизу. Поклоняйтесь богам, почитайте их, и кайтесь в своих грехах всю свою жизнь…»
Чувство вины – вот что смущало Клеона больше всего. В общении с Богом или богами человека всю его жизнь должно было сопровождать чувство вины по определению. По сути, человек не мог и помыслить о том, чтобы жить своей какой-либо жизнью. Он даже не имел права думать об этом. Точно так же, как человек не имел права думать о том, что в нем есть какие-то хорошие качества, какой-то потенциал, какие-то способности, которые человек может развить. Нет, в религиозном мировоззрении способности и потенциал человеком были «отброшены» наверх, отданы богам, а внизу осталось только постоянное осознание собственной испорченной греховной природы, в наличии которой человек должен был каяться перед этими самыми «богами», которые его и сотворили. Человеку оставалось только тотальное смирение, повиновение и вечное раскаяние. Человеку оставалось только покаяние перед «богами» и признание того, что он находится внизу, а они – наверху.
«Чувство вины – вот что это такое – думал Клеон, – тотальное и подавляющее чувство вины и стыда. И самое страшное заключается в том, что это чувство вины и стыда человек должен испытывать не за какие-то действия и поступки, а за то, кем он является на самом деле. Начало „общения“ с Богом – это признание своей тотальной греховности, немощи и ничтожества. И речь здесь не идет о гордыне, речь в первую очередь идет об отказе вообще от самого себя…»
«Да, ловко придумано – удивлялся иногда Клеон, – в таком случае как у человека вообще могла возникнуть вера в какой бы то ни было собственный потенциал? Как человек мог даже помыслить о том, что он может и должен развиваться? Какое уж тут построение собственного мира норм, ценностей и установок? Какое самосовершенствование? При таком подходе создавать мир норм, ценностей и установок могут только неведомые „боги“, человеку только остается следовать этим „высшим“ ценностям и каяться и преклоняться перед ними всю оставшуюся жизнь».
Клеон не мог отделаться от ощущения, что любые религии были еще более мощным и устойчивым Лабиринтом, чем общественная система норм, ценностей и установок. Если общественная система просто предписывала человеку правильные пути и повороты, то религия приказывала идти только по этому пути и ни по какому другому. В результате по Лабиринту религиозных смыслов и ценностей человек не шел, а ползал. Ползал с вечным грузом вины, стыда и страха, с грузом ощущения собственного ничтожества и преклонения перед великими и идеальными «богами».
Клеон не мог принять ни идей сотворения низших существ высшими, ни путь взаимодействия между ними, которые предлагались в религиозных теориях и учениях. Не мог не просто потому, что внутренне этому противился. Не мог в большей мере потому, что на тот момент у него уже были неопровержимые и неоспоримые доказательства совершенства человеческой природы. Даже пресловутого одного процента совершенных само-актуализировавшихся людей, которые жили в современном мире, было достаточно для того, чтобы опровергнуть непроходимость границы между высшими существами и низменным человечеством. У Клеона уже были на руках исследования биографий и жизненных путей тех людей, которые вышли из рабского ползания по Лабиринту, которые создали собственный мир норм, ценностей и установок и по всем меркам «стали богами». Были неоспоримые факты того, что были люди, которые использовали свой мозг, геном и сознание на все 100%, а не на жалкие 7—8%, которые использует современный человек. Клеон уже собрал достаточно доказательств для того, чтобы утверждать, что процент таких людей был намного выше в более ранние периоды существования человечества. Более того, Клеон уже давно доказал, что во времена самого начала существования человечества системы не было в принципе (ни общественной, ни религиозной), и количество людей, ходивших своими собственными путями, создававших собственную реальность, было стопроцентным.
Поэтому принципы разделения «богов» и людей Клеон принять уже не мог. Как не мог принять факт непроходимости границы между «высшими» и «низшими» существами. И более того, Клеон не мог принять рабское существование человека, которому предписывалось поклонение перед «высшим» недосягаемым миром и вечное чувство вины и стыда за свою собственную человеческую сущность. Сама идея сотворения человека как более низкого существа, не способного самому выстроить собственную жизнь, противоречила собранным Клеоном фактам и доказательствам.