Потерянные
Шрифт:
У дома градоначальника Тиса остановилась, чтобы перевести дыхание. Дождь, наконец, весь излился и замолк. Как жаль, что время ее «невидимости» истекло. То, что она сейчас собой представляла — жалкое зрелище, а именно вымокшее существо с невообразимо грязной обувью и подолом. Но за неимением другого, довольствуемся тем, что имеем. Тиса поспешила по мощеной дорожке к особняку. Уже на подходе работник принял ее за попрошайку и хотел гнать со двора. Но потом узнал и пропустил.
На колокольчик выглянула дородная служанка в красном платке
— Добрый день, — поздоровалась Тиса. — Передайте Антонине Сергеевне, что Войнова Тиса Лазаровна желает с ней поговорить.
— Хозяйка почует. Велела не беспокоить.
— Тогда, быть может, Лаврентий Петрович не спит?
— Градоначальник выехал давеча. Когда будет, не отчитывался, — Шура уткнула кулаки в бока.
Тиса подавила в себе желание съязвить.
— А Филипп Дронович, он дома? Мне нужно переговорить с ним по очень срочному делу. Пожалуйста! Это важно!
Служанка цыкнула:
— Даже если дома, то вам с ним говорить не о чем.
— Откуда вам знать? — Тиса почувствовала, как теряет терпение. — Вы, кажется, здесь служите? Так выполните свою прямую обязанность, доложите о посетителе.
— И не подумаю, — ухмыльнулась нахалка. — Идите отсюда, милочка. Вам здесь не рады. А-яй-яй. И не стыдно вам девицам так на мужика-то вешаться? А?
От возмущения у Тисы на миг отнялся язык. Этого хватило, чтобы служанка юркнула за дверь и заперлась изнутри.
Вот противная тетка. Войнова задрала голову и заметила, как закачались плюшевые шторы в окне второго этажа. Рука стиснула в кармане пузырек. Использовать вторую пилюлю ужасно не хотелось. Тиса вернулась к воротам. Поглядев через стекло на сиреневые капсулы, девушка вздохнула и спрятала пузырек обратно в карман.
Какое-то время она двигалась по-над забором с внутренней стороны владений градоначальника, затем углубилась внутрь обширного сада. Стараясь держаться за стволами деревьев, Тиса вскоре вышла к особняку. Где-то здесь в правом крыле должен был быть черный ход. Девушка заметила на первом этаже приоткрытое окно. Шальную мысль, забраться через него в дом, Тиса отогнала. Но из окна донеслись знакомые голоса, которые заставили ее задержаться.
— Эта девчонка совсем стыд потеряла! Подумать только, заявиться сюда и спрашивать Филиппа!
— Я все же думаю, что мне стоило ее принять, — расстроенный голос Тонечки. — Ордосия Карповна, вдруг у девочки что-то случилось?
— Вам придется выбрать, дорогая, — прокаркала Ордосия. — Принимая у себя эту грубиянку, вы тем самым нанесете оскорбление мне и моему сыну. Но мы можем съехать, если нам здесь не рады, — голос женщины истерично дрогнул.
— Что вы! Что вы! Ордосия Карповна! Даже не говорите такого! Мы с Лаврушей никуда вас не отпустим! Я просто пожалела девочку. Она потеряла отца и…
— Девица сама виновата, —
Тиса сжала губы. Слова задевали ее, но не настолько, чтобы забыть, что она здесь делает. Стараясь не выдать своего присутствия, девушка нырнула под окно. Затем осторожно заглянула в одну из гостевых комнат Тонечки. Две женщины сидели на диване. Был ли Филипп в комнате? Пока не понятно.
— Конечно, сударыня, вы бесспорно правы, — пролепетала Тонечка. — Но девочка еще молода, ей не ведома ваша мудрость.
— Хорошо, что вы это понимаете, милая, — кивнула Ордосия. — Но хватит об этой оборванке. Из-за нее у меня разболелась голова! Ах! — женщина манерно взялась за виски. — Вот здесь будто дятлы клюют.
Тонечка подскочила с дивана и, шурша пышными юбками, исчезла в глуби комнаты. Затем появилась с ложечкой в руке и маленькой фарфоровой чашечкой.
— Вот, выпейте, Ордосия Карповна.
Квартирантка Тонечки глотнула снадобье и тут же скривилась. Отмахнулась.
— Фу! Какая гадость эта настойка от мигрени! Никогда к ней не привыкну, как и, простите, к этому городу! Он сведет меня с ума! Скорее бы уже прошел этот суд! Тогда бы мы смогли вернуться в Крассбург.
— Но пока вам лучше оставаться у нас. После нападения на базаре, выходить из дома опасно, — Тонечка отставила чашку на резной столик.
— Ну, почему Филипп отказывается подписаться под этой бумагой? — заныла Ордосия. — А вдруг этот начальник не наберет семи голосов? Боже, я знаю, что тогда будет! Изнань сожжет нас всех до косточек!
Войнова отпрянула от окна, когда увидела Филиппа, входящего в комнату.
— Вижу, тема не изменилась, — услышала Тиса голос вэйна. — Вы меня звали, ма?
Снова заглянув, девушка увидела, как погодник нагнул голову и поцеловал руку матери.
— Неблагодарный! — упрекнула его Ордосия.
— Чем я провинился на этот раз? — вздернул брови Филипп. Вэйн смотрелся необычно в тяжелом бархатном халате до пят с атласными отворотами.
— Ты сам знаешь, — Ордосия обиженно выпятила нижнюю губу.
— Не имею и малейшего понятия.
— Почему ты не хочешь подписать бумаги, Филипп? Этого дикаря-отступника нужно судить, пока он не сжег полгорода! Ты должен их подписать!
— И сделаться таким же убийцей, как и подсудимый? Уволь, матушка. Я этого делать не буду. Пусть кто-то другой пачкает руки в крови, без меня.
— Вы видите, милочка? Видите? — обратилась Ордосия к Тонечке. — Как с ним можно говорить? Единый! Он точно хочет моей смерти!
При этих словах Ордосия схватилась за сердце, а погодник возвел глаза к потолку.
— Ну, что вы! — постаралась успокоить квартирантку хозяйка. — Филипп Дронович и в мыслях такого не держит.
— Если вопросы ко мне исчерпаны, я, пожалуй, пойду к себе, — вэйн шагнул к порогу.