Потерянные

Невер Анна

Из окна донеслись раздраженные крики:

— Куда тащите, недовески? Ставьте сюда! Да не этой стороной, дурни неотесанные!

Тиса подошла к чердачному окошку. Посреди черной площади устанавливали дубовые столы, временно позаимствованные из столовой Жича. Под моросящим дождем четверо солдат натужно двигали к ряду последний, увязая сапогами в грязь. Еще трое несли скамью и табуреты. Витер костерил подчиненных за нерасторопность. Тиса почувствовала, как образовался ком в горле. Что за чудовищная ирония? Они еще хотят с удобством лицезреть казнь! Боже, какая гадость. Сделать

из убийства зрелище. Войнова ощутила, как ногти впиваются в ладони сжатых кулаков.

— Я должна идти, — она обернулась к собеседникам. — Рич, как только Филипп наколдует туман, сделаешь то, что я тебе сказала, и немедля прячьтесь с вэйном в голубятне. И чтобы ни случилось, даже носа из нее не высовывай, ты понял?

— Угу, — кивнул Рич. — Вы мне это уже пять раз повторили.

— Коли надо, и в сотый повторит! — проворчал старик. — Лучше слушай, что тебе говорят! Чтобы ноги твоей на площади не было!

— Хорошо, — протянул мальчишка.

— Филипп Дронович, — Тиса взглянула на погодника. — У вас книга с собой?

Вэйн поднял с пола саквояж:

— Здесь.

— Устанавливайте сейчас свою подставку. И проверьте заранее, пожалуйста, что листы не склеенные, — Тиса сделала пару шагов к порогу и обернулась. — Очень важно, чтобы не позднее десяти минут после того, как Рич выпьет пилюлю, на площади висел густой туман.

Погодник кивнул, и проводил девушку до порога восхищенным взглядом.

— Будь осторожна, дочка! — вдогонку помощнице сказал старик. — Единый, помоги ей! Ты же видишь, что творится…

* * *

Рог протрубил начало судебного собрания. В числе других Войнова миновала внутренние ворота части, стараясь унять дрожь в теле.

— Мои глубочайшие соболезнования, Тиса Лазаровна, — продребезжал рядом Нестор Обло, одетый в служебный балахон до пят. Букли его парика касались белого отложного ворота. Перешагивая через лужи и поддерживая судью под локоть, градоначальник заметил капитанскую дочь и тоже не преминул высказаться.

— Милая девушка. Как прискорбно, что ваш батюшка стал жертвой этого убийцы, — на круглом лице появилось кислое выражение. — Да еще, как слышал, останки украли. Варвары, ей Богу. Того, кто это сделал, тоже нужно судить, не так ли, Нестор Христофорович?

— Однозначно, сударь мой, Лаврентий Петрович, однозначно, — проблеял судья, задрав подол балахона. — Эка развезло здесь.

— Ничего, скоро душегуб расплатится за свои грехи, — нагнал их Панин. В двубортном зипуне по колено и высоких добротных сапогах лужи бородача не пугали. — Я вас понимаю. Будь я на вашем месте, тоже бы захотел поглядеть, как эта гнида сгинет!

— Это да, но как бы девица обмороком не пала, — возразил судья. — У женщин не то, что у мужчин, душевная конструкция хрупенькая.

— Я справлюсь, — Тиса опустила голову. Невысказанные слова раздирали нутро. Хотелось кричать во все горло, что вэйн не виноват. Что Зарай — настоящий убийца. Но кто же ей поверит? Тиса представила, к чему бы это привело. Все бы сочли, что она с горя помешалась — у девиц же «душевная конструкция хрупенькая».

Как в страшном видении Войнова наблюдала,

как люди рассаживались по левой стороне ряда столов.

— Тиса Лазаровна! Давайте, ближе. Ну-ка двигаемся, дадим дочери покойного Лазара присесть.

Голос начальника таможни заставил ее вздрогнуть. Климыч махнул ей рукой, приглашая присесть рядом с собой, словно за обеденный стол. Как во сне она послушно опустилась на холодный табурет. Тиса не успела толком оглядеться, как Зарай поднялся с речью.

— Итак, приветствую всех собравшихся по столь тяжелому, но крайне необходимому, поводу, как суд над убийцей-отступником!

Слова таможенника долетали до нее и поднимали тревогу в груди. Началось! Тиса заставила себя встряхнуться. Где-то недалеко уже готовится Рич. И… Она будто мимолетом взглянула на маленькое чердачное окошко, — Филипп, должно быть, уже начинает колдовать с водой.

Зарай закончил вступительную речь и поднял руку в повелительной манере императора.

— Прошу, приведите отступника! — с апломбом велел он.

Витер кому-то из подчиненных подал знак. Все сидящие повернули головы вправо. Тиса стиснула края табурета.

Двое здоровяков медленно вели обвиняемого под руки, понукая его переставлять ноги в кандалах. Тиса с трудом узнавала вэйна, которого видела у мельницы. Поникшие плечи, сгорбленная спина, голова, словно у испорченной игрушки, безвольно касается подбородком впалой груди.

— Как понимаете, ради вашей безопасности, мы не можем дать колдуну возможность говорить. Кляп — вынужденная необходимость, как и вэйновские наручники, — объяснил Зарай.

Вэйн будто очнулся, поднял подбородок, оглядел мутным взглядом собрание и остановил взгляд на капитанской дочери. Что он прочел в ее испуганных глазах? Тиса не знала. Но только его лицо отразило сильное терзание, словно колдун ощутил внезапную боль.

— Чего встал? Шевелись! — услышала Тиса голос конвойного.

Ноги вэйна плохо слушались. Военные подвели подсудного к старой крепостной стене шагах в двадцати от судебного «застолья» и, оставив его, отступили на пару шагов в сторону. Вэйн пошатнулся и привалился спиной к стене. Ноги его согнулись в коленях. Он продолжал смотреть на собравшихся исподлобья, но взор словно потух, не отражая ничего. Заседатели оживились, зашептались.

— Этот вэйн обвиняется в совершении страшных убийств посредством исчадия испода! Восемь! Восемь человек убито! — Зарай медленно с расстановкой перечислил имена погибших. — Так же на двух совершено покушение. Как вы знаете, несчастные сильно обгорели. Отступник насылает и будет насылать своего изнаня на наших соплеменников, пока мы не примем решение и не остановим эти убийства! Как вы знаете, у нас есть право Семи!..

Тиса на время перестала слушать пламенную речь Зарая Климыча, заметив белесую дымку, что крадучись расползалась над лужами. Войнова заерзала на табурете, невольно оглядываясь. Рич, наверно, уже здесь, только она его не видит. Как только мальчишка посмотрит в глаза вэйна, тот заметит его. И Тиса надеялась это понять по реакции осужденного. Неожиданно девушка услышала свое имя и подняла голову на оратора.