Потерянный альбом

Дара Эван

И вот я наконец продолжил путь; встречу назначили на 19:30, но, когда я взглянул на черные цифры на золотом фоне своей приборки, они уже показывали 20:01; прискорбно: я, по сути, и так навязывался тому, с кем хотел встретиться, и очень не хотел еще больше раздражать опозданием; но, когда мы созванивались, он показался приятным человеком, даже на редкость покладистым; поэтому я решил, что он подождет, хотя бы еще чуть-чуть: было ощущение, что он из тех, кто даже незнакомцам дает шанс — ужасно хорошее качество; и все же я знал, что надо поторопиться, так что нажал на газ и перешел в левый ряд, где набрал скорость и скоро дошел до 105 или 110 — на редкость радикально, по крайней мере для меня; затем я включил фары — обе, чтобы справиться с сумерками, сползающими по склонам холмов, и попросить «ниссан» впереди подвинуться с дороги — что он, к счастью, и сделал; но стоило включить фары мне, как зажег их и коричневый «седан», проезжающий мимо меня по встречной;

наверное, не больше чем совпадение или реакция на незапланированную просьбу, но я пришел в восторг, потому что мне это напомнило, какие моменты я больше всего люблю в поездках по шоссе: я сейчас о тех случаях, когда едешь по межштатной дороге в ночи, когда стоит такая темень, что ты будто плывешь в бездну по практически бескоординатному пространству; конечно, какое-то освещение есть — молочная секреция приборной доски, размытый по краям натиск твоих фар, но они только усиливают чувство одиночества, изоляции; и вот ты на дороге, курсируешь по черному каньону ночи, когда как откуда ни возьмись в далеком небе начинает мерцать какой-то свет — и тут видишь, что он появился из-за доселе скрытого утеса или змеистых изгибов поворота; и тут, конечно, понимаешь, что это другая машина, другие люди, и тогда откидываешься и наблюдаешь, как огонек постепенно разгорается, понемногу превращается в пенистое облако рыжеватых гранул, затем — в нарастающую тучу сияющей пыли; и тут, пока едешь дальше, пенистое облако одновременно ширится и разгорается, одновременно становится более размытым и более направленным, и продолжает расти, и приближаться, и разгораться вплоть до того, что почти напоминает вулкан в момент перед чем-то крупным, когда — шлип — фары другой машины переключаются на жидковатый ближний свет, безопасный, обычный и рациональный; а потом, конечно, и сам приглушаешь фары и ждешь, пока вторая машина пройдет мимо; а когда она проходит и сменяется вжухом идеальной ночной черноты, тогда ты мановением расслабленной руки перещелкиваешься обратно на дальний свет и продолжаешь плыть вперед, видеть дальше; вот и все; но и не совсем все — ведь по ходу всего этого, хоть каждый шаг взаимодействия доведен практически до автоматизма, отчасти ты понимаешь, пусть и только подсознательно, что состоялось общение, имела место коммуникация, в какой-то степени хорошее событие; и с нетерпением ждешь, даже если и безотчетно, следующего такого же…

Когда я доехал до съезда 12, приборка показывала 20:26; я последовал по табличке в Элбридж, как мне и сказали, но вдоль этого непримечательного отрезка пути никакая забегаловка не встретилась, поэтому через несколько километров я повернул назад и сразу у межштатного шоссе нашел алюминиевый дом у дороги — надписанный неоном «У Тима», как мне и говорили; ошибочный поворот обошелся мне всего в семь-восемь минут, но я решил держать эту ошибку наготове, если придется объяснять опоздание; я заехал на стоянку и там среди припаркованных машин, трейлеров и фур увидел парня, облокотившегося на «тойоту», в трех автомобилях налево от небольшой входной двери забегаловки; высокого, длинноногого и худосочного, и руки он держал на бедрах так, что мог бы служить дорожным символом нетерпения; предполагалось, что мы встретимся у входа, но я не сомневался, что это он; а все из-за моего опоздания; припарковавшись, я подошел прямо к нему:

— Дейв? сказал я, не доходя несколько шагов;

— Добрый вечер, сказал он;

— Да уж, ответил я: метко подмечено…

Он стоял у машины, не двигаясь:

— Слушай, сказал я тогда: прости за время, но ко мне тут повадился заходить домовладелец и…

— Эй, сказал он и широко улыбнулся: я что, разве жалуюсь?..

И вот мы пожали руки и позволили улыбкам закрепить знакомство; Дейв оказался не только светлее кожей и выше, чем я ожидал, но и с исключительно неожиданным конским хвостом цвета апельсинового мороженого «Кримсикл», стекающим до самой его клетчатой рубашки; его джинсы знавали лучшие дни, а на шее у него висела золотая цепочка с каким-то украшением, напоминающим руну; я был так благодарен за добродушие Дейва, что тут же предложил угостить его ужином — и необязательно в этой дыре, где мы стояли, а где ему захочется; Дейв поблагодарил за предложение, но сказал, что, пока ждал, уже перехватил бутерброд и картошку фри и что картошка тут ничего, если я в настроении; но потом с сожалением прибавил, что в такой поздний час он уже подумывал ехать в другое место: его ждали на съемках в 20:45; Дейв, вспомнил я, называл себя видеооператором:

— Прости, сказал он: но это такой заказ, когда надо быть на месте в точное время, и там наверняка уже ждут;

— Понимаю, сказал я и кивнул: слушай — ничего страшного;

Но тут Дейв пошел навстречу: объяснил, что съемки будут относительно короткие — наверное, не больше часа, — так что пригласил меня с собой; переговорить можно будет потом; я с радостью согласился,

поэтому мы пожали руки и расселись по своим машинам — у «тойоты» Дейва, увидел я, вместо заднего левого окна — пластиковый лист и скотч; я выехал за ним обратно на I-51, где мы направились на север, к Трое; к тому времени окончательно стемнело, и я больше десяти минут ехал благодаря только вере и стоп-сигналам Дейва; затем Дейв включил поворотник — как оказалось, за сотни метров до съезда, правда же думал о других людях, — и я выехал за ним на шоссе 21, а затем по череде петляющих дорог; так продолжалось пару километров и, хотя тьма стояла почти кромешная, было понятно, что едем мы через густые деревья — возможно, на углу заповедника «Рилфут-Лейк»; затем снова вспыхнул поворотник Дейва, и мы значительно замедлились, после чего я выбрался за ним с дороги на небольшую поляну; мы оба остановились, и, выйдя из машины, я заметил, что Дейв не выключил противотуманные фары; мы прошли вдоль их луча на поляну — широкий травяной полукруг, окаймленный дубами, ниссами и подлеском; они, в свою очередь, растворялись в бесконечном пространстве чистой ночной тьмы; здесь было очень спокойно и очень тихо:

— Добро пожаловать в страну кино, сказал Дейв и снова улыбнулся;

Но в этот раз улыбка была скорее благоговеющей, чем ироничной; поскольку, когда мои глаза привыкли к глубокой тьме леса, я наблюдал, как мир мало-помалу расцветает поблескиванием; словно постепенно выкручивали ручку зрительной громкости, на периметре поляны понемногу проявлялась популяция мерцаний и пятнышек, курсируя в течениях секундных миганий: самая высокая концентрация светлячков, что я видел в жизни:

— Знаю, сказал голос из темноты, это как войти во влажную мечту Макса Планка;

Это был Юрген, напарник Дейва; скоро он показался из-за деревьев, и мы пожали руки; Юрген, насколько я видел, был как более зрелая версия Дейва — с темными волосами и более грузного склада, но и с той же клетчаторубашечной неряшливостью; Дейв представил нас формально, после чего Юрген сказал просто «добро пожаловать»; тогда Дейв заявил, что пора приниматься за работу; в ответ Юрген пошел в угол поляны за двумя пустыми трехлитровыми склянками, которые держал за круглые и вытянутые стеклянные горлышки, напоминавшие банки, и за сачком, напоминавшим слегка увеличенный сачок, который обычно можно встретить прислоненным к аквариуму у любителей бабочек; одну склянку и сачок он вручил Дейву, а потом с улыбкой кивнул:

— К бою готов, сказал Юрген.

Но я ничего не понимал; я обратился к Дейву:

— Эй, сказал я: А я думал, вы тут какой-то фильм снимаете;

— Видео, поправил он.

— А, сказал я;

— И правда — снимаем, сказал Дейв и тихо усмехнулся: нас нанял для съемок магазин электроники в Дайерсбурге;

— Про сачки? уточнил я;

— Сачки — это начало, ответил Дейв и улыбнулся: это все для их промовидео;

— Хм, сказал я;

— Вообще-то идея довольно крутая, сказал Дейв: помнишь, как раньше во всяких парикмахерских были конкурсы «Угадай, сколько бобов в аквариуме»..?

— М-м;

— В общем, Риббер, владелец магазина электроники, захотел что-то в этом роде;

— Ясно…

— И вот он подумал и придумал «Посчитай светлячков»;

— Хм, сказал я;

— Ага, сказал Дейв: у Риббера в витрине стоит здоровый шестидесятидюймовый экран «Сони», и нам заказали восьмиминутное видео с облаком этих мигалок на весь кадр; потом он закольцует его у себя на магнитофоне, чтобы оно шло бесконечно; будет офигенно…

— Чистейший зрительный передоз, сказал Юрген: когда смотришь по видео рой и видишь, как загорается козявка, ты не поймешь: это та, которую ты уже видел, или какая-то другая; поэтому считать будет прикольно…

— Хорошая идея для рекламы, сказал Дейв: у Риббера их полно; вот мы и приезжаем сюда уже несколько ночей, чтобы собрать актерский состав, а потом возвращаемся ко мне и снимаем; у меня есть большая кладовая, в ней мы оборудовали сцену для светлячков, мы просто ставим мой «Бетакам» — и вперед;

— Знаешь, я все равно думаю, что тебе надо быть с этим поосторожней, сказал Юрген Дейву, хотя при этом смотрел на меня и улыбался: в смысле, известно же, что люминесценция светящихся жуков не пропадает без следа — как когда лягушки обожрутся этих засранцев и сами начинают светиться; вот и подумай, что эти букашки сделают с твоей камерой;

— И правда, сказал Дейв: всю выдержку мне навсегда похерят;

И на этом охотники разошлись; Дейв — в один угол поляны, а Юрген проник за завесу листвы на противоположной стороне; скоро они приступили к делу: в свечении от противотуманников на машине Дейва я мог разобрать, как Юрген бросается на летающие точки с кулаком, а Дейв размахивает сачком; раздавалось кряхтенье и шаги на пару со стеклянным шорохом, с которым отворачивали и возвращали на место крышечки; так продолжалось несколько минут; и хотя я предполагал, что сколько-то насекомых все-таки поймали, в реальности это было не проверить: со своего места я толком не видел, летают искорки внутри прозрачных склянок или снаружи: