Потерянный король
Шрифт:
– Я надеюсь на это всем своим сердцем, и ты должен поступать так же, - услышал он в своих мыслях ответ Генимар, - Только так можно невредимым пройти по опасной дороге. Иди по ней без страха и пусть не гаснет для тебя свет моей души.
Вед никогда прежде не сталкивался оракулами. Поэтому мало что знал о них, только видел как-то раз в библиотеке картинку в книге, изображавшую оракул в Нитаре. Так что сейчас его разбирало любопытство, и он старался не отставать от Вернигора, быстро продвигавшегося в толпе. Следуя за гроссмейстером, он вышел к центру площади. Там возвышался гранитный восьмиугольный постамент, над которым каменные колонны поддерживали четырехскатную крышу, служившую навесом для оракула. Постамент огораживали резные каменные перила, на
– Оракул ответит на твои вопросы, - выслушав просьбу Вернигора, сказал седобородый старик, - Но знаешь ли ты о том, что его ответы не всегда бывают приятны тому, кто спросил?
– Я ищу не радости, а правды, - ответил Вернигор.
Хранитель кивнул головой.
– По обычаю, оракулу следует поднести дар, - сказал он, - Ты принес что-либо?
Вернигор, распахнул плащ, расстегнул верхнюю пуговицу на куртке и извлек из-за пазухи замшевый мешочек. В мешочке оказалась янтарная табакерка, которую Вед не раз видел у Виго на столе. Вед присвистнул от удивления.
– А я и не знал, что вы возите с собой всякие дорогие побрякушки, - сказал он и смущенно осекся, ибо хранитель ожег его взглядом, полным суровой укоризны.
Вернигор тоже глянул строго, после чего он и хранитель, оба, словно забыли о существовании ученика.
– Задать можно не более трех вопросов, - сказал старик и жестом предложил Вернигору подняться на помост.
Он подошел к подставке из черного дерева и мимоходом шлепнул ладонью по затылку своего задремавшего слугу. Мальчик испуганно встрепенулся, вскочил и с почтением склонился перед хранителем. Старик же до земли поклонился оракулу. Его поклон повторили Вернигор и юный прислужник. Вед, оставшийся снаружи, тоже поклонился на всякий случай.
– Любовь, деньги, прошлое или будущее?
– спросил хранитель Вернигора, принимая из его рук табакерку.
– Будущее и прошлое, - Вернигор в замешательстве пожал плечами, - Я начну спрашивать, и все как-нибудь само определится.
Хранитель наклонил голову в знак согласия.
– Но пеняй на себя, если ответы тебя не устроят, - предупредил он, церемонно приблизился к оракулу и с поклоном опустил табакерку из янтаря в правую чашу; она тут же исчезла, погрузившись в горячий пар и кипяток, - Спрашивай. Задавай вопрос так, чтобы ответ был односложным - "да" или "нет".
– Смогу ли я выполнить поручение и найти старую пропажу?
– подумав, вымолвил Вернигор, не сводя глаз с кипящих чаш.
Маленький слуга, стоявший в отдалении, с поспешностью схватил с подноса серебряное блюдо, подошел на цыпочках к хранителю и со всевозможными предосторожностями и церемониями передал ему щипцы. Вед, забыв о трепете, который внушал ему оракул, перевесился через перила, просунул голову под крышу и с нетерпением ждал, что будет дальше. Хранитель погрузил щипцы в левую чашу и вынул из нее круглый плоский камешек размером с боб. Мальчик подставил серебряное блюдо, и хранитель положил туда свою находку.
– Его ответ - да, - сказал хранитель, указав Вернигору на то, что камень красного цвета.
На
– Обнадеживает, да?
– сказал ему Вед из-за каменного ограждения, - Спросите вы его, не придется ли вам этого парня ... Ну вы понимаете.
– Отстань, - отмахнулся Вернигор, сосредоточенно нахмурил лоб и задал второй вопрос, - Это случится скоро?
– Тоже мне вопрос!
– возмутился Вед, но Вернигор опять от него отмахнулся.
Хранитель достал из чаши второй камень - черного цвета.
– Он ответил - нет, - сказал старик помрачневшему Вернигору, - У тебя остался последний вопрос. Подумай хорошенько прежде, чем его задать, чтобы потом не доставить себе огорчений и сожалений.
– Я уже подумал, - сразу же ответил Вернигор, - Я хотел бы задать особенный вопрос.
Хранитель, стоявший лицом к чашам оракула, при этих словах порывисто обернулся к гроссмейстеру.
– Ты уверен?
– сказал он, - Ты знаешь правило? Особенный вопрос, вопрос требующий не односложного ответа, можно задать оракулу лишь раз в десять лет. Задав его, ты лишишь этой возможности других людей на целое десятилетие. Стоит ли твой вопрос того?
– Стоит, - кивнул Вернигор, - От ответа на него будет зависеть жизнь многих не на один десяток лет.
Хранитель долго и испытующе смотрел на Вернигора, и гроссмейстер выдержал этот взгляд.
– Хорошо, - согласился старик, - Спрашивай.
Вернигор подошел ближе к чашам и склонил голову, выражая поклоном и почтение и просьбу.
– Где и как мне искать мою пропажу?
– голосом, невольно дрогнувшим от волнения, спросил он.
Вода в чашах забурлила с удвоенной силой и яростью. Хранитель поспешно отступил назад и отодвинул ладонями мальчика и Вернигора. Все пространство под крышей заволокло паром, и какое-то время Вед ничего не мог увидеть. Когда пар рассеялся, и ученик воина, и остальные увидели, что вода выплеснула на гранит постамента горсть камней. Они были не черные и красные, но серые, и размером были поболее, и формой отличались от предыдущих, вынутых хранителем.
– Он дал ответ, - торжественно объявил хранитель, склонился над камнями и перевернул их щипцами.
Обратную сторону каждого камня покрывали руны Старой Речи. Из них составилась фраза.
– " Sono ioro lin reni paono", - прочел хранитель.
– Об этом знает чародей в красном плаще, - подхватил Вед, знавший Старую Речь, - Но это невозможно!
– Это невозможно, - повторил вслед за ним Вернигор, - Чародей в красном плаще это...
– Умадан, - почти шепотом договорил за него Вед.
Хранитель пожал плечами.
– Я говорю это всем, скажу и тебе: у оракула не бывает плохих ответов. Возможно, ты не правильно задал вопрос, - сказал он и положил щипцы на серебряное блюдо, подставленное подоспевшим прислужником.
Вернигор потер ладонью подбородок. Его глаза задумчиво блуждали по фигурам людей на площади и выражали обескураженность.
– Должно быть, вопрос и в самом деле был неправильным, - огорченно промолвил он.
Комната в башне выходила окнами на восток долины. Летом она была увита плющом и ломоносом, а из окон открывался вид на вереницу водопадов, хрустальными каскадами бегущую с гор. Зимою окна открывали взгляду бесконечные снежные гребни горных хребтов, убегавшие за горизонт. В час рассвета их белые склоны и острые вершины облиты были розовыми отсветами, а солнце, готовясь подняться из-за гор на небо, очерчивало их контуры ярким золотым лучом. Играя на вершинах и во впадинах, луч плясал по скалам, окружавшим долину, и заглядывал в комнату, озаряя светлые стены, ковры на полу, струящиеся занавеси вокруг кровати и деревянную мебель, покрытую резьбой. Фигура женщины в белой одежде и серебрящейся накидке тоже казалась нарисованной золотом на бледно-голубом небе, видневшемся в проеме окна. Она сидела перед окном на низкой кушетке с изогнутой спинкой и рассматривала рисунки, сделанные тушью на плотной бумаге. Тяжелые медно-рыжие локоны стекали по ее плечам, как струи летних водопадов.