Потерянный Рай
Шрифт:
– Видишь, пап, какой у нас умный наф-наф, это я его этому научил, – хвастался Вахо.
– Вижу, вижу, сынок, – посмеивался Михаил, вижу, что ты все это время зря не терял.
– А вот смотри еще, как я его маршировать научил, – похвастался сын и скомандовал Наф-нафу, – раз, два, левой, левой. Наф-наф по команде сына и вправду стал маршировать в такт под левую ногу.
– Молодец, сынок, – похвалил его отец, – из тебя и вправду хороший дрессировщик получится. Ну, а как у тебя дела с уроками, освоил работу
– Да, конечно же, я все уроки на сегодня сделал, осталось только по родному языку, несколько упражнений сделать.
Вскоре отец сидел за математическими задачами своей дочери.
– Молодчина, доченька, – похвалил ее отец, – очень хорошо, что ты так хорошо и быстро научилась составлять математические уравнения. Это основа основ не только математики, но и многих происходящих в жизни процессов.
Гванца даже покраснела немного от отцовской похвалы, но признала в том заслуги своей матери-учительницы.
– Если ты научишься в будущем все происходящие в жизни процессы описывать математическими уравнениями, то ты будешь первым человеком в жизни, – похвалил дочь с улыбкой отец.
– Я хочу быть учительницей по математике, – призналась дочь отцу.
– Мать, прости, не допустили меня никак дети до тебя, – извинился Михаил перед своей матерью, которая, прихрамывая, убирала за столом оставшуюся послеобеденную посуду.
– Как ты, как твоя нога?
– Нога ничего, сынок, вот только давление замучило.
– Воду пьешь в течение дня?
– Пью, сынок. Как могу.
– Как могу – нет, минимум два-три литра понемногу каждый день. Обезвоживание или нехватка нужного дневного минимума воды, это одна из главных причин давления, ты ведь помнишь об этом?
– Помню, сынок, помню, ай, и сколько мне осталось жить?
– Прекрати эти разговоры, сколько раз тебе говорить, не хочешь дожить до свадеб своих внуков?
Мать ответила улыбкой.
– Мама, мама, – послышался вскоре жалобный зов помощи дочери, – Вахо мою жвачку украл, которую нам папа принес.
Поиски шаловливого сына заняли не много времени, несмотря на несколько комнат двухэтажного собственного сельского дома.
Первым его отыскала мать.
– Вахо, почему ты отнял у Гванцы ее жвачку? – поругала мать сына, – у тебя что, своей мало было? Отец ведь вам обоим по пачке привез?
Вскоре к сыну-озорнику подоспел и отец.
– Ты что себе позволяешь, Вахо, как тебе не стыдно обижать девочку, твою сестру?
– Папа, я для эксперимента это сделал, ты только посмотри, – предложил сын отцу.
Сын сидел на деревянном полу комнаты и двумя руками растягивал жевательную резинку своей сестры.
Причем растягивал двумя руками в разные стороны только на начальном этапе. Дальше резинка продолжала растягиваться по инерции, затем свисать посередине и обрываться.
Затем он повторил
– Хватит баловаться, – скомандовала бабушка, – ну ка оба вниз, за уроки.
Внучка и внук нехотя последовали за строгим голосом бабушки, а Михаил и Мака отправилась осматривать территорию своего приусадебного участка.
Осмотрели за домом виноградную аллею, затем фруктовые деревья. В вольерах для уток и кур собрали три куриных и два утиных яйца и довольные «уловом» возвращались в дом.
– Видишь какой у нас сын интересный растет? – спросила вдруг Мака.
– Смышленый такой парнишка и любознательный, – согласился отец, – все любит проверять и экспериментировать.
– А помнишь, что говорили нам врачи в роддоме? Что ребенок не будет иметь память, и что не сможет учиться, узнавать людей…
– Хорошо, Мака, прекрати, пожалуйста, напоминать мне все время о моей ошибке, – попросил Михаил.
– Надо же ведь, а, подумаешь, у ребенка оказалась одна лишняя хромосома, тринадцатая, и сколько шума подняли, что ни наговорили нам.
– Да, ты оказалась права, спасибо тебе, что не послушалась меня и врачей, и мы не оставили нашего сына тогда, в роддоме. Скольких радостей бы лишили тогда себя.
– И потом, какой бы мы дали ответ богу в свое время? Он, между прочим, преуспевает и в арифметике, вот единственное, если бы мы нашли бы для него еще хорошего логопеда, чтобы он немного бы поработал с ним, было бы не плохо.
– Да, Мака, знаю, вот как поедем в город, в первую очередь, займемся этим вопросом.
Спустя немного времени муж с женой стояли на веранде мансарды дома и в бинокль высматривали дали горизонта близлежащей местности.
– По-моему, все без изменения, Мака, и тебе так кажется? – произнес Михаил, опуская руку с домашним биноклем охотника.
– Ничего и не кажется, ползучая аннексия продолжается, на прошлой неделе еще двоих задержали и увезли туда, якобы за нарушение границы, а потом, после долгих переговоров за выкуп только возвращают их обратно, и это в лучшем случае.
– М-да, печально, конечно же, наломали дров на свою голову. Все равно до нас им далеко.
– Дай бог, но все возможно в нашей жизни, разве не знаешь?
– Еще один нами потерянный рай. Чего мы хотели еще, кормили, поили, защищали.
– Хорошо, ну Миша, сколько можно нам с тобой спорить об одном и том же. Сколько еще могла продолжаться такая однообразная и серая жизнь, – возражала Мака, осматривая внимательно в бинокле дали горизонта.
– А, по-твоему, нынешняя жизнь лучше? Я считаю, что по сравнению с нынешней жизнью, прошлая была раем, а мы этот рай потеряли сами. Сами от нее отказались, и вот уже более тридцати лет ничего даже близкого, с уровнем прошлой жизни, не имеем и неизвестно, что еще ждет нас в будущем.