Потомокъ. Князь мертвецов
Шрифт:
Урусов тонко усмехнулся, а Митя почувствовал, как его щекам становится жарко. Одарил Леську яростным взглядом – проклятая девка только безмятежно улыбнулась! – и ринулся вон.
Глава 4
Кровная знать и кирпич
– Берегись, паныч!
Истошный вопль донесся откуда-то сверху, Митя дернулся в сторону…
Его поймали за рукав и рванули в другую. Рядом, у самого уха, натужно ухнуло, тугой удар воздуха толкнул в лицо, а земля дрогнула.
Митя судорожно закашлялся, ладонью разгоняя взметнувшееся облако серой уличной и золотистой древесной
– Ах ты ж бестолочь безрукая! Я кому сказал крепить, кому сказал!
Наверху строительных лесов, покрывающих фасад новехонького доходного дома ни много ни мало в четыре этажа, пожилой мастеровой доской охаживал своего подручного. Парень закрывался от ударов и пронзительно верещал:
– Крепил я, дядька, как Бог свят! Знать не знаю, как оно развязалось!
А еще выше, в безоблачном осеннем небе парил крылатый силуэт, слишком крупный даже для самой большой птицы. Ее сложно было разглядеть против солнца, но Мите и не нужно было: он и так знал, кто она – та, что ждет и наблюдает.
Оставалось надеяться, что она хотя бы не станет вмешиваться сама, как и обещала.
– Митя, вы как? – встревоженно заглянул ему в лицо Урусов.
– Благодарю вас, Петр Николаевич, если б не вы… – Митя постарался улыбнуться как можно беспечнее.
– Пустое… – Урусов запрокинул голову, грозя парочке на лесах. – Вот я вас в участок!
– Простите дурака, баре, не хотел он! – бесстрашно перевесившись вниз, проорал старший.
– Не хотел… простите… – вторым голосом поддержал молодой, утирая капающую из разбитого гневным дядькой носа кровь.
– Пусть их, Петр Николаевич! – Митя оглянулся на оставшийся за спиной особняк – не выглядывает ли Антипка или Леська. Дверь оставалась закрытой, в окнах вроде никто не маячил… Тем лучше! – Пойдемте! – Митя потянул Урусова прочь.
Он не собирался терять ни минуты из-за такой мелочи, как просвистевшая мимо смерть!
– Тише, Митя! В вашем возрасте так к предмету обожания летят, а не прочь! – развеселившийся Урусов заметил, как Митя озирается. – Неужели внимание той курносенькой горничной вас так пугает? Напрасно, она милая.
Митя покосился на Урусова обиженно. Конечно, он понимал, что даже родство с Кровными Белозерскими не позволяет ему рассчитывать на внимание той же княжны Трубецкой, фрейлины императрицы, или иной полнокровной девицы, но… помилуйте Предки, горничная? Кровный княжич Урусов считает, что лучшего, чем горничная, внук городового не заслуживает? А еще боевым товарищем себя называет!
– Я уверен, Леся понимает, что не может рассчитывать ни на какие ухаживания с моей стороны. Может, мне ее еще и на бал пригласить? – раздраженно бросил он.
Теперь остановился Урусов. Медленно повернулся, посмотрел на Митю изумленно и вдруг захохотал взахлеб.
– Ми… Митенька, вы прелесть! – сквозь смех наконец выдавил он и неожиданно посерьезнел. – Знаете, друг мой… я рад! Рад, что, несмотря на вашу решительность в бою, в иных сферах вы сохранили не отравленную цинизмом душевную чистоту!
Сперва Митя обиделся. Это он-то чистоту сохранил? Он светский человек, а где вы видели светского человека и чтоб не был циничным? Да он такой циник, что Урусову и не снилось!
Потом до него дошло, что княжич имеет в виду, и он почувствовал,
Шептались потом, что девка мало что не соблюла себя, так еще осмелилась чего-то требовать, была непочтительна со старшей княгиней и навязчива с молодым княжичем. Так что семейству Тюфякиных пришлось выгнать ее вон. Княгине сочувствовали.
Митя тоже понимал, что Тюфякины были в своем праве… наверное… Глупо даже сравнивать: кровные князья Мокошевичи и какая-то горничная! И ее самый обычный ребенок, ведь полукровок не бывает. Все было бы верно, если бы та девушка не умерла. Она не должна была умирать! И ее ребенок – тоже! Их смерть – вот это уже было… слишком! Ему ночами снилось ее запрокинутое лицо, безмолвно требующее чего-то то ли у хмурых питерских небес, то ли… у него, Мити. Хотя что за глупости, он-то тут совершенно ни при чем! Но к Тюфякиным, несмотря на свою страсть к светским визитам, он больше не ездил, хотя ради внука те устраивали рауты для молодежи. И не хотелось даже, вот что удивительно!
На миг Мите померещилась Леська – ее простоватое, курносое, усыпанное веснушками лицо… мертвое. Глядящее на него сквозь толщу воды, а потом медленно растворяющееся в темной глубине. Митю передернуло.
– Я не волочусь за горничными! – сквозь зубы процедил он.
– И верно! – с энтузиазмом согласился Урусов. – Все больше восхищаюсь Аркадием Валерьяновичем: вот что значит правильное воспитание!
– Петр Николаевич… – Митя замялся. – Вы ведь постоянно там, в полицейском департаменте… Отец… как думаете, он понял, что там, на площади… варяги… поднятые мертвецы… – и наконец выпалил: – Что мертвецов поднял я?
Про то, что сперва он этих мертвецов нарубил из живых варягов, спрашивать не стал – не докажут! Он там не один был, так что даже такой мастер сыска, как отец, ничего не докажет!
Урусов снова остановился, посмотрел на Митю и тяжко вздохнул.
– Митя… – с явной осторожностью подбирая слова, начал он. – Неужели вы и впрямь думаете, что… ваш отец… не понимал, кому дает свое имя и кого ему придется воспитывать?
Митя снова некоторое время смотрел на Урусова недоуменно. И тоже вздохнул. Тоже тяжко.