Потопленная «Чайка»
Шрифт:
— Сесирква, проводи начальника, покажи ему пьяного сторожа!
Сесирква сразу смекнул, что означали слова Дата, и последовал за начальником милиции.
Букия посмотрел на винтовки, изобразил удивление. Медленным шагом подошел к козлам. Особоотрядчики расступились, давая ему дорогу. Дата прошел мимо длинного ряда винтовок, затем обратился ко мне и к лазу:
— Уже две недели, как приказано заменить турецкое и французское старье русскими винтовками, — он показал на ружья и сердито продолжал: — А здесь никто и пальцем не пошевельнул,
— Наверное, и револьверы содержите в такой же чистоте, — ядовито улыбнулся он.
Кое-кто виновато опустил голову. Дата взглянул на стоящего впереди тщедушного человека в черкеске:
— Дайте-ка ваш револьвер, — и протянул руку.
Тот вытащил из кобуры парабеллум и отдал его Дата. Дата прижал его стволом к столу и мгновенно разобрал на части. Проверил пальцем обойму и недовольно посмотрел на владельца оружия.
В дверях показался Сесирква.
— Все, у кого есть револьверы, два шага вперед, — и Дата многозначительно посмотрел на лаза.
Четыре особоотрядчика подошли к Дата. У двоих на поясе висели маузеры. Букия насмешливо оглядел их.
— Посмотрим, когда вы в последний раз чистили свое оружие. А ну-ка, давайте!
Дата строго посмотрел на разоруженных отрядчиков и знаком приказал им отодвинуться назад. Они, как загипнотизированные, повиновались. Дата позвал лаза, показал на козлы, где были установлены ружья. Когда Шовкат занял указанное место, Дата откинул бурку, в руках его блеснул парабеллум. Мы последовали его примеру. Ошеломленные случившимся, отрядчики и не думали сопротивляться.
— Стоять на месте, не двигаться, вы окружены!
Дата прошелся перед замершим отрядом.
— Будем знакомы. Я и есть тот самый Букия, на которого вы собирались поохотиться. Будете вести себя благоразумно, мы вас не тронем. Нас интересует только оружие.
Пленников препроводили в большой подвал, где уже находились сторож и начальник отряда. Когда всех разместили, Дата обратился к пленным:
— Сидите спокойно, не то обойдемся с вами так же, как вы с большевиками! — и затворил за собой тяжелые двери.
Тем временем наши ребята обыскали все здание, собрали до пятидесяти винтовок, столько же револьверов, патроны.
Кто-то из наших ребят наткнулся во дворе на узкий ход, в конце которого мерцал светильник. Мы спустились по крутой лесенке. У двух запертых камер на табуретке дремал сторож. Спросонья он принял нас за свое начальство, и лишь когда Сесирква снял у него с пояса связку ключей и приказал молчать, понял, что мы пришли без приглашения.
Отворив двери камеры, Дата велел заключенным выйти. В одну из камер втолкнули сторожа и закрыли за ним дверь. Из двадцати заключенных восемнадцать оказались крестьянами. Большинство из них числилось «политическими заключенными» особого отряда.
В коридоре нас
Но Дата вовремя схватил его за руку, оттеснил назад и с улыбкой сказал молчавшему до сих пор незнакомцу:
— Пусть будет доброй наша встреча, батоно Кондрате!
Пораженный Арачемия молчал, во все глаза глядя на Букия.
— Свяжи этому господину руки, накрой его буркой и посади на коня. Здесь у нас нет времени с ним разговаривать, возьмем с собой, — обратился Дата ко мне.
...Солнце стояло в зените, когда мы вернулись на пастбища. Пастухи от радости не знали, что делать. Приготовили завтрак. Мы спрятали оружие в надежное место.
Целый день мы отсыпались. Дата проснулся раньше всех. Когда я поднялся, он уже закончил разговор с Арачемия.
— Это какой Арачемия, следователь? — спросил Ваган.
— А ты откуда его знаешь? — удивленно посмотрел на гостя хозяин.
— Хм, — улыбнулся Ваган. — Кто не знает Арачемия? Сволочь, опасный, вероломный человек.
— Именно. Он вел следствие по «делу» Дата и его товарищей. Черт знает, на какие только подлости не шел, как только не мучил их.
— Вообрази себе, что этот подлец держался бесстрашно. Ведь бывает, что люди, которые мучают других, нередко становятся жалкими трусами, когда сами попадают в опасность, и готовы на все ради спасения собственной шкуры. Этот же при первой встрече не пожелал и разговаривать, сказал Дата: «Напрасно теряешь время, ничего от меня не добьешься», — и будто онемел. Дата даже понравилось такое упорство, он оставил его в покое. Позвал во второй раз ночью. Я, Бекве, лаз и Сесирква были там же. Арачемия держался надменно. Вошел в шалаш и молча сел в угол. Дата медлил, не начинал разговора. Молчание нарушил Арачемия:
— О чем вы будете говорить со мной, шкипер?
Он сидел, глядя прямо перед собой.
— Да о многом хочется переговорить. Ты мне ночами спать не давал, все допрашивал. Ну, а теперь мы поменялись местами, — Дата достал из нагрудного кармана трубку.
— Я допрашивал потому, что это было продиктовано законом, правосудием. Меня назначило следователем правительство, а кто ты? Обыкновенный разбойник, живешь в лесу, как зверь, я не желаю говорить с тобой.
Он не смотрел на Дата.
— Твое счастье, что я в хорошем настроении, — тихо сказал Дата.
— Да если б даже был в дурном!
— Ты не боишься смерти?
— Я хочу, чтобы вы быстрее выполнили свои намерения, Букия! — Он поднял голову и посмотрел в глаза Дата. — Тяжело только ожидание смерти.
— Почему ты решил, что мы хотим убить тебя? Если б мы попали в твои руки, ты бы нас расстрелял?
— Конечно.
— Потому что бодяге и колючке мы предпочитаем полевые цветы? Вас ненавидят за насилие, смерть, погромы.