Потопленная «Чайка»
Шрифт:
Сесирква был одет в старую коричневую черкеску и выцветший архалук. Серый башлык, завязанный на два ушка. Ноговицы, отделанные позументом. Весь этот туалет нельзя было, конечно, назвать роскошным, но он не скрывал лица и стана широкоплечего, гибкого, как хворостинка, абхаза. С первого взгляда он оставлял впечатление молодого бездельника. Облачение пары было подобрано так, что постороннему глазу оно не могло показаться странным. У Сесирква под архалуком, за поясом тоже был припрятан револьвер.
Путешественники не спешили, вели коней медленным шагом, часто отдыхали. Наконец подошли к городу.
Дата
Миновали тропу, ведущую к дому приятеля Бекве. Заходить туда Дата не собирался. Если особоотрядчики не арестовали этого человека в ту же ночь, то наверняка сделали его своим осведомителем.
Сесирква вел Дата к своему знакомому. Это было надежное место и недалеко от города. Солнце уже наполовину окунулось в море. Сверху на город сползал легкий туман. Еще можно было различить клином врезавшуюся и бесшумно вливающуюся в море реку. Справа виднелся маяк, гигантским оком взирающий на необъятное синее пространство.
Всадники остановились передохнуть под раскидистой липой. Провожатый вынул из хурджина круглый мчади, молочный сулгуни. Нашлась и фляга водки. Выпили по чарке.
Вечерело. Проводник распрощался со своими попутчиками, сел на коня, остальных двух погнал впереди и двинулся в обратный путь, к пастбищам.
Дата и Сесирква нашли тропу и спустились с горы по направлению к маяку.
Дата очень надеялся на Эстатэ Эсванджия. Этот человек был его старым знакомым. Еще тогда, когда Букия плавал на судне Кара-Хасана, половину своего жалованья он оставлял в закусочной Эсванджия. Потом, когда дела Эстатэ пошли в гору и он вместо закусочной открыл небольшой ресторанчик, Дата со своими ребятами, как старые приятели, стали ходить к нему в «Колхиду».
Расчетливый Эсванджия всегда был расположен к молодому моряку с открытой душой и добрым сердцем. Кроме того, благодаря Дата, завсегдатаями его предприятия стали многие моряки. И из всех портов, куда только не заплывало судно Кара-Хасана, он получал доходный товар. Из Гудауты Дата всегда бесплатно привозил ему вино. А свои деньги отдавал на хранение хозяину ресторана и гостиницы. «Неужели он теперь ничего не захочет для меня сделать? — думал Дата. — А вдруг продаст? — мелькнуло у него подозрение. — Кто знает, может быть, соблазнится моими деньгами, которые я отдал ему на хранение. Трудно теперь довериться человеку, но другого выхода нет. В этом деле лучшего помощника, чем Эстатэ, я не знаю. Черт со мной! Будь, что будет», — отмахнулся он от тяжелых дум.
В доме, куда привел его Сесирква, их приняли с большой радостью. Хозяевам сказали, что Дата приехал в Сухуми лечиться.
К ужину накрыли стол, а потом устроили гостей на ночлег.
Как только наступило утро, Сесирква поспешил к «Колхиде», а «больного» оставил у хозяев, попросив, чтоб они до его прихода присмотрели за ним.
Сесирква застал хозяина гостиницы в его кабинете. Когда они остались наедине, сказал, что его прислал Дата. Хозяин поспешно запер двери на замок. Видно было, что известию он не очень обрадовался. Выслушав Сесирква, призадумался. Потом тихо сказал:
— Хорошо, понятно!
— Прийти одному или с Дата?..
— Нет, приходи один! — испугался Эстатэ. — Дата пусть не показывается, не нужно.
Сесирква попрощался с хозяином и вышел из конторы.
Весь день он бродил по набережной и базару.
Ровно в пять часов снова явился к Эсванджия, и они заперлись в конторе.
Человек, которого ждал Эстатэ, оказался его родственником и служил начальником канцелярии особого отряда, был он человеком тщедушным и невзрачным, и лишь закрученные вверх усы и густая борода придавали ему некоторую степенность и серьезность. Красный горбатый нос выдавал склонность его к спиртным напиткам. Карие глаза смотрели сонно и бездумно. Одет он был в коричневые брюки и гимнастерку из английской шерсти. На поясе висел бурский маузер с прикладом.
— Слава богу, явился, — сказал Эстатэ и, выглянув в открытые двери, позвал кого-то, потом обратился к Сесирква:
— Познакомься, ты ведь его не знаешь!
Особоотрядчик повесил папаху на вешалку и протянул Сесирква руку.
В дверях показался официант с посудой.
Пока накрывали на стол, Эстатэ спросил начальника канцелярии особого отряда, как ему нравится его племянник, пригодится ли для дела, и многозначительно взглянул на Сесирква.
Сесирква скромно опустил голову, застенчиво улыбнулся.
— Почему бы и нет! — Лука, так звали родственника хозяина, бросил нетерпеливый взгляд в сторону стола.
— Ты мне устрой это дело, окажи парню содействие, а я в долгу перед тобой не останусь, — пообещал Эсванджия и, обняв Луку за плечи, подвел к столу.
Официант прикрыл двери. Сел за стол и Сесирква. Выпили по чарке водки, закусили потрохами курицы и солеными огурцами. Потом Эстатэ наполнил вином большую чашу, сказал: «За нашу встречу!» — выпил залпом и передал чашу Луке: «Аллаверды к тебе!».
— Нужно было начинать с маленького бокала, тягаться с тобой в винопитии просто невозможно! — проговорил Лука с довольной улыбкой и осушил чашу, не переводя дыхания. Потом посмотрел на Сесирква: «Пей и ты!». Парень протянул руку, но Эстатэ не разрешил:
— Ему не дам, он ведь вечером должен возвращаться домой. Нести лекарство больной матери. В горах ночью не то что пьяному — и трезвому трудно ходить.
Лука ничего не сказал, он, видимо, торопился и усиленно грыз куриную ножку.
Хозяин осушил вторую чашу. Поднял тост за Луку:
— Ты мне пристрой этого парня, и я на всю жизнь тебя запомню, всю жизнь твоим должником буду!
— Что ты, Эстатэ, дорогой, разве мало хорошего ты мне сделал? Боюсь, что камешков столько не наберется на берегу, сколько добра я от тебя видел, — проговорил он и алчными глазами заглянул в полную чашу.
«Осторожно действует Эстатэ. Видимо, хочет напоить Луку, а когда вино развяжет ему язык, выведает у него все, что нужно», — радовался Сесирква.
Эсванджия снова поднял бокал. Пожелал Луке успехов и здоровья. Особоотрядчик сказал ответное слово благодарности. Выпил, дважды передохнув, последнюю каплю вылил из чаши себе на ноготь большого пальца и слизнул.