Потопленная «Чайка»
Шрифт:
— Не мучай меня, дядя Аршак, скажи — что случилось?
— Убиваться рано, сын мой! — начал Фероянц. — Все живы, это главное. Может, все и образуется.
Ваган почувствовал некоторое облегчение, потер рукой лоб.
— Если б не эта девчонка, — продолжал Аршак, — кто бы пальцем тронул честную трудолюбивую семью?
«Значит, Тория добился своего», — думал Ваган. Горе сжимало ему сердце.
— Ну, говори, говори же, в конце концов, как все случилось! — вырвалось у него.
— Тяжело мне, сынок, рассказывать, тяжело вспоминать вчерашнее! — Аршак
Ваган кусал губы от нетерпения, Аршак же спокойно продолжал свой рассказ:
— Я поспешил на зов к воротам. Два человека стояли за забором. Один спросил у меня фамилию. На мой ответ что-то недовольно пробормотал, пошептался с товарищем и снова обратился ко мне: «Где живут Данелянцы?» Я показал им ваш дом. «Дома ли Ованес?» — снова спросили они. Я ответил, что с вечера был дома. А где сын Ованеса? Видал ли я у них русскую женщину? И еще что-то спрашивали, уж не упомню. Наконец направились к вашему дому и взяли меня с собой.
— Кто они были, не знаешь? Не было ли с ними Георгия Тория, начальника особого отряда? — спросил Ваган и дрожащими руками достал из кармана табакерку.
— Как не было?! Конечно, был, проклятый. Он первым ворвался в дом, как зверь. «Где Мария?!» — спросил он у твоего отца и стегнул его кнутом.
Табакерка выпала из рук Вагана, он закрыл глаза и закусил губу.
Аршак спохватился: «Вот ведь вырвалось!»
— Ованес тоже ответил ему — будь здоров.
Ваган ждал продолжения рассказа.
— В это время из-за кустов появилась эта девчонка, — продолжал Аршак. — Она встала перед офицером: «Не стыдно тебе? Ну, ладно, меня разыскиваешь. Но чего ты хочешь от этих добрых людей! Они ведь не знали, что я от тебя скрываюсь. До сих пор я думала, что ты мужчина». Тория не ответил ей, приказал отрядчикам: «Выведите!» — Аршак вздохнул и добавил еле слышно: — Ованесу и Парамзиме связали руки и забрали с собой.
— Куда? — спросил Таиа.
— Наверно, в Сухуми. Угнали скот, в доме и на плантации все описали. Отрядчиков оставили в доме, наверно, ждут твоего появления, — Фероянц умолк, опустил голову, уставился на источник.
Таиа не двигался, сложив руки на груди...
Ваган долго сидел молча. Наконец встал. Поднялся и Аршак.
— Ладно, еще посмотрим, чья возьмет! — сквозь зубы проговорил Ваган и обратился к Таие: — А теперь пойдем, поспешим, брат, — он лихо вскочил на коня, будто горе прибавило ему сил. Таиа последовал его примеру, взмахнул кнутом и поскакал догонять спутника.
— Будь здоров, дядя Аршак! — прокричал Ваган на полном скаку.
Аршак бросился вдогонку.
— Погоди! Что-то еще скажу!
Ваган
— Хочешь — слушай, хочешь — нет. Но я должен сказать тебе, сыночек, — начал тот, захлебываясь от волнения, и взялся за уздечку.
«Неужели еще что-то стряслось?» — испугался Ваган.
— Ты же знаешь, что я люблю Ованеса, как родного брата. Его нужда — моя нужда. Кроме меня, у него есть и еще друзья. Мы не пожалеем сил, чтобы спасти его. Мы сегодня же возьмемся за дело. Ты же знаешь, что такое деньги в наше время. Мы соберем, сколько будет нужно.
Ваган внимательно слушал.
— Но деньги — это еще не все. По деревне прошел слух, что ты ушел в горы, к большевикам подался. Если правительство узнает о твоем отступничестве, — продолжал Аршак, — Ованеса и Парамзиму никто из тюрьмы не выпустит. — Аршак смотрел на Вагана снизу вверх, стараясь понять, как реагирует он на его слова. Ему показалось, что юноша растерян и колеблется. — Неужели ты не хочешь подумать о родных?
Ваган потер бледное лицо, прикрыл горящие глаза и тяжело вздохнул.
— Я думал, что ты умный человек, дядя, — он выпрямился в седле, взялся за уздцы, но Аршак не отпускал коня.
— Умный! — усмехнулся Аршак. — Теперь только такой умный человек, как я, и сумеет сохранить себя.
— Пусти! — крикнул юноша. Фероянц выпустил из рук удила, словно раскаленное железо.
Глава двадцать пятая
ТАК УМЕЕМ МЫ, ГРУЗИНЫ
Рассказ Арачемия поверг Дата в недоумение.
Что может быть общего у Марии и у Сигуа? С какой стати представитель особого отряда проявлял такую заинтересованность в судьбе девушки и ее друзей.
Нужно было ехать в Сухуми. И там, на месте, попытаться все выяснить. Если арестован комендант тюрьмы особого отряда, то, видно, дело это громкое и его друг, хозяин «Колхиды» Эсванджия, наверняка все знает, а если и не знает, то может узнать.
Дата решил идти.
Своим решением поделился с друзьями. Они не советовали, но, видя, что отговорить его не удастся, принялись готовиться и сами. Дата отказался брать с собой Бекве и лаза. Ему нужен был такой спутник, чтобы мог, не опасаясь ареста, ходить по городу. Выбор пал на Сесирква. За ним срочно послали.
Поздно ночью готовый к походу Сесирква явился в шалаш Дата.
Еще до рассвета три всадника отправились в путь.
Третьим был молодой пастух, которому предстояло проводить путников до Сухуми и вернуться с лошадьми назад.
Дата оделся так, чтобы его трудно было узнать. Серая, выцветшая от солнца черкеска, старый, видавший виды архалук. На голове — косматая папаха. Длинные, прокопченные пряди шерсти спускались с папахи на глаза. Бороду Дата сбрил. На пастушьи лапти натянул серые ноговицы. Огромный кинжал висел на грубом ремне без пряжки, за спиной — хурджин. За ремень были засунуты дорожная кружка из бараньей кожи и большой кисет из бычьего пузыря. В хурджине на всякий случай лежал парабеллум с запасными патронами.