Потопленная «Чайка»
Шрифт:
Так кончилась история похищения богородицы. Пожалуй, и с Раисой Миндиашвили все было ясно — она вернулась к жизни. Но на этом не кончалась наша задача: опасные преступники разгуливали на свободе, их предстояло выявить и обезвредить. Следствие продолжалось.
Исповедь «последнего барона»
У подъезда угрозыска я встретил Пиртахия. Он стоял со скучающим видом и оживился, увидев меня в машине. Пока я провожал Раису Миндиашвили с вокзала домой, Владимир успел зайти на
— Как дела? Что-нибудь случилось? — спросил я, вылезая из машины. Он успокоительно улыбнулся, но я чувствовал, что на сердце у него неспокойно.
— Что случилось... Чтоб им... — Он, не сдержавшись, выругался и махнул рукой. «Новые заботы», — подумал я, пока мы подымались в свой отдел.
— Что же все-таки произошло? — спросил я.
— Эти ротозеи упустили Стася и Саидова.
— Что ты говоришь! Как их угораздило?
— Вчера, говорят, проводили до самого дома. А сегодня на рассвете птички уже улетели. Целое утро их прождали впустую.
— В филармонии справлялись?
— В филармонии тоже не знают, куда они девались.
Я молчал, стараясь осмыслить происшедшее. Потом спросил:
— А где икона?
— В сейфе, — коротко ответил Владимир.
Вот так так! Мы искали их сообщников на Украине, хотели взять всех сразу, а упустили преступников здесь, из-под носа! Да, наши наблюдатели удружили нам! На лестнице нам навстречу спускался начальник отдела. По его сдержанному приветствию и кислой улыбке я догадался, что ему уже известно обо всем. «Слышали новости?» — спросил он на ходу, торопясь к машине. Я последовал за ним.
— Слышал, как же, — начал я. — Мы боремся с преступниками.
— Ради бога, не философствуй, — резко прервал он меня.
Я замолк, увидев его усталые от бессонницы глаза, которые, казалось, укоряли меня: «Тебе, брат, хорошо возмущаться, а ты нас спроси...»
Я повернул обратно и уже медленно подымался по лестнице, как вдруг услышал снизу знакомый голос: начальник звал меня. Я помчался вниз, перескакивая через две ступеньки. Он стоял на пороге, слегка улыбаясь и засунув руки в карманы своей черной кожаной куртки. «И ты давай с нами», — кивнул он Пиртахия и пошел к нетерпеливо фыркавшему «фордику». Зябко передернув плечами, он взялся за ручку двери.
— У меня и так кошки на душе скребут, а тут еще твои упреки выслушивай, — улыбнулся он. Потом обернулся к Владимиру. — Садись вперед, рядом с шофером, а мы, старики, сзади устроимся.
— Куда мы едем? — спросил я, когда машина завернула на площадь Свободы.
— Мы едем к месту преступления. — Он снова стал сосредоточен, даже мрачен. — Весьма серьезного преступления. Но прежде о вашем путешествии.
Одним духом рассказал я все, что нам пришлось пережить в погоне за иконой богородицы.
Начальник отдела слушал меня внимательно и не перебивая, только изредка поглядывал в мою сторону. Когда я закончил свое повествование, он коротко одобрил: «Молодцы, ребята, хорошо поработали», — и надолго задумался. Потом прищурился и повернулся ко мне:
— Эту Миндиашвили не упускай из виду. Видно, она не совсем пропащий человек.
Наш «форд» вырвался на Военно-Грузинскую дорогу, миновал шлагбаум. Стрелка спидометра плясала возле отметки «90». В машине стояла тишина. Начальник внимательно смотрел на широкое шоссе, пролегавшее между холмами и рекой. Лучи неяркого солнца робко поблескивали на асфальте.
Я еле сдерживался, чтобы не задать вопрос о новом происшествии. Пиртахия беспокойно ерзал на сиденье, то и дело оглядывался назад, вздыхал, как тяжелобольной. Начальник не прерывал молчания, словно нарочно, чтобы испытать наше терпение. Глянув на спидометр, он сказал шоферу:
— Чего ты ползешь, словно арба несмазанная. Жми!
Машина птицей летела по дороге. Наконец начальник заговорил, словно бы нехотя и через силу:
— Скоро мы прибудем к месту весьма интересного происшествия... — Достав портсигар из кармана куртки, он пригнулся, чтобы раскурить папиросу. Я готов был поклясться, что заметил, как Пиртахия навострил уши. Любопытство разбирало и меня.
— Мне сообщили, что сегодня утром километрах в двадцати от Мцхета какой-то охотник нашел труп женщины. Врач, фотограф и эксперт уже выехали, а я дожидался вас, — выпустив струю дыма, он задумался. Потом продолжил: — Хорошо, что вы прямо с вокзала дали знать о своем прибытии, а то я не стал бы вас ждать...
— Больше в сообщении из Мцхета ничего не было? — спросил Владимир.
— Чего уж больше?
Начальник был явно расстроен. Обычно разговорчивый и остроумный собеседник, он теперь молча глядел по сторонам. Стрелка спидометра упиралась в «100». Телеграфные столбы и придорожные кусты стремительным пунктиром проносились за окном. День был ясный, спокойный, но у нас в ушах пронзительно выл ветер. «Форд» торопливо наматывал на колеса ленту шоссе.
Впереди у обочины стояли «кадиллак» и наша оперативка — старенький «газик». Поодаль столпилось человек десять. Шофер резко затормозил, мы спрыгнули на дорогу.
Слева, по гребню холмов, тянулся редкий подлесок. По правую сторону от дороги, сразу же за кюветом, там, где стояли машины и скучились случайные любопытные, ветер раскачивал спутанные верхушки лиственного молодняка. Дальше взору открывалась красноватая широкая впадина. Нам хорошо было видно, как внизу, в лощине, суетились вокруг небольшого возвышения наши работники. Осторожно спустившись по крутой, уступами сбегавшей вниз тропке, начальник, а вслед за ним и я с Владимиром подошли к собравшимся.
...Убитой было по виду лет двадцать пять. Высокая, смуглая, с рассыпавшимися по лбу черными волосами, женщина, казалось, продолжала улыбаться. Припухшая верхняя губа укоризненно приподнялась, словно убитая хотела сказать: вы бы мне живой пришли на помощь, а теперь уж ваши хлопоты мне не помогут. На ней были чулки телесного цвета и модные туфли. Кизилового цвета пальто разметалось по земле, словно владелица расстелила его, чтобы просто прилечь и отдохнуть. На безымянном пальце откинутой в сторону руки сверкало толстое золотое кольцо с бриллиантом, искрившимся под солнечным лучом.