Потопленная «Чайка»
Шрифт:
— Где ты был вчера ночью?
— Здесь и был, где же еще? Клянусь богом, уже трое суток шагу отсюда не делал. Напарник мой заболел, а свиней ведь без присмотра не бросишь? — Казалось, такое важное обстоятельство, как болезнь товарища, прибавило ему бодрости, и он смело взглянул в глаза начальнику.
— Очень хорошо, друг. Тогда ты вот что должен сказать нам... — Начальник достал коробку папирос и протянул хозяину. — Если ты не спал ночью и стерег своих свиней, то должен был слышать выстрел.
Свинарь нервно закусил мундштук папиросы и ответил слегка дрогнувшим
— Слышал, как же... Далеко, правда, стреляли, но слышал. Я сидел с ружьем у калитки и подумал: может, соседи волка приметили, вот и стрельнули. — Закуривая папиросу, он смотрел на начальника.
— Когда это было?
— За полночь.
— Что же ты сам в это время делал у дороги? Ждал кого-нибудь?..
— Законный вопрос, — улыбнулся свинарь и, как будто даже довольный, задымил папиросой. — Незадолго до этого выстрела от меня родственник уехал. Он из Тбилиси на арбе возвращался, накануне отвозил сыр на базар. Ну, и отдохнул у меня немного, скотину накормил-напоил, сам подкрепился.
— Откуда он? — нетерпеливо спросил начальник.
— Из Пасанаури. Тедо его зовут, Очиаури по фамилии.
— Долго он у тебя пробыл?
— Часа два, пожалуй, проболтали.
— Он уехал, и сразу же раздался выстрел?
— Да, почти сразу же...
Начальник решительно поднялся. Свинарь тотчас же вскочил и, робко поглядывая на нас, попросил:
— Не побрезгуйте нашим хлебом-солью, стаканчик водки за здоровье выпейте...
— В другой раз, братец, сейчас мы спешим. — Начальник улыбнулся, хлопнув его рукой по плечу, и зашагал к калитке. На ходу бросил мне: — Не забудь — Тедо Очиаури.
Свинарь догнал его, встал перед ним на дороге и торопливо заговорил:
— Очиаури — честный человек; может, кто оговорил его перед вами, так вы не верьте. Должно быть, ошибка произошла...
— Ну, что ж, тем лучше. Честный человек поможет нам. — Начальник посмотрел на свинаря и закончил: — Только несколько вопросов зададим твоему родичу, и все... — засмеявшись, он протянул мужчине на прощанье руку.
— Все село поручится вам за него... Он, конечно, поможет вам во всем... Такого честного человека поискать надо... — не отставал от нас перепуганный свинарь, пока мы не затворили за собой калитку.
Мы молча шагали рядом по дороге. Я предчувствовал, что начальник отправит меня в Пасанаури поговорить с Очиаури. Наконец, будто внезапно вспомнив что-то, он остановился и спросил:
— Что можешь сказать о той женщине?
— Многое ли узнаешь вот так, с одного взгляда, да еще о покойнице? — буркнул я.
— Да я тебя не о покойной Кантакузен спрашиваю, меня интересует сейчас Раиса Миндиашвили.
Я откровенно сказал все, что думал об этой несчастной, сбившейся с пути женщине.
— Если она впрямь хочет вернуться к правильной жизни, нам надо будет ей помочь, — сказал он и задумчиво потер подбородок. — Сейчас, пожалуй, у тебя задача нелегкая. Придется объясниться с ней, рассказать обо всем.
— А дальше? — растерянно спросил я, все больше теряя нить рассуждений своего давнего друга и начальника. Я на
— А дальше вот что... — прервал он наконец мучительное для меня молчание. — Раз уж она доверилась тебе, то надо оправдать ее доверие, помочь, вызволить из беды. Ведь это и есть наша задача, дорогой! — искоса взглянув в мою сторону, решительно заключил он.
Разумеется, я сам знал все, что он говорил. Но мне почему-то казалось, что именно в этом случае я бы не смог открыто взглянуть в глаза Раисе. А начальник не отставал:
— Пойдешь к ней и расскажешь обо всем.
Легко сказать: пойди и расскажи! Хотя, если говорить прямо, то такова уже наша профессия — мы не возводим по кирпичику новые дома, не перебрасываем мосты через реки, не прорываем каналы в пустынях. Наше дело оберегать жизнь и души людей. А я рассуждаю: идти — не идти, сказать — не сказать...
Мне вдруг очень захотелось увидеть Раису. Я ведь в ответе за ее судьбу. И может быть, в эту минуту ей трудно без меня, она ждет, а я...
На дороге показались наши сотрудники. Труп убитой положили в кузов оперативки. Начальник смотрел на молодую женщину, безвременно распрощавшуюся с жизнью, в глазах его затаилась грусть. Потом обратился ко мне:
— Ты только что с дороги и устал, но сам понимаешь, горячему следу нельзя дать остынуть. Повидал бы Очиаури, может, и сообщит он что-нибудь интересное.
— Готов выполнить ваше задание, — не задумываясь, ответил я. — Времени терять нельзя...
—. Денег у тебя достаточно? — деловито поинтересовался начальник, словно иного ответа и не ждал.
— Немного найдется...
— Ну, так поторапливайся. Постарайся найти и других очевидцев, кроме Очиаури. А Пиртахия соберет сведения о личности Кантакузен в городе. — Начальник спросил у шофера, хватит ли ему бензина до Пасанаури, и пожелал мне счастливого пути.
...Солнце стояло еще высоко в небе, когда наш «фордик» свернул с шоссе на широкий проселок и подъехал к одноэтажному каменному дому. Стройная молодая женщина отогнала мохнатую овчарку, которая выглядывала на дорогу, положив на плетень лапы. Потом хозяйка гостеприимно распахнула калитку.
Я спросил Тедо.
— Муж вернулся на рассвете и теперь спит. — Женщина пригласила войти, а сама не стала дожидаться, пока я выйду из машины, повернулась и, подобрав подол длинного платья, пошла к дому.
Скоро на пороге показался и сам хозяин — молодой чернявый парень в накинутой на плечи кожаной куртке и серой войлочной шапке на голове. Медленно спустился он во двор, поглядывая в мою сторону. Видно, как ни всматривался, не мог узнать нежданного гостя. Остановившись возле калитки, парень поздоровался, снова оглядел меня с ног до головы и, улыбнувшись, сказал: