Потопленная «Чайка»
Шрифт:
— Так почему же ты с этими?
— Если бы не ты, я бы уже был на той стороне.
Эти слова были сказаны так искренне, что сердце мое наполнилось радостью.
— Почему ты не заходишь в дом? Где Георгий Васильевич?
— Капитан прислал меня из Тихорецкой за тобой. Не зашел потому, что хотел сказать тебе... хотел, чтобы ты знала все, что у меня на сердце... А там ведь Лиза!
На рассвете мы оставили Ставрополь.
Нужно было проехать около двухсот верст. Поезд медленно продвигался по местам, где недавно шли бои. Ехали два дня и
Капитан вел себя свободно, даже развязно. Спросил, выплакалась ли я, наконец, по отцу или нет. Его тон не предвещал ничего хорошего, но я заставила себя ответить так, будто не заметила перемены. Сказала, что тень замученного отца не дает мне покоя. Он насупился, отвернулся.
Мы долго молчали. Первым снова заговорил Тория. Вкрадчивым голосом стал убеждать меня, что хватит горевать и терять золотое время. Я молчала.
...Нас поместили в маленькой гостинице. Тория под предлогом неотложного дела тотчас же удалился. Елхатову уходить он не приказывал, но и тот почему-то не остался.
Пока мы размещались, наступила ночь. Усталые, измученные за день, мы прилегли и скоро уснули. Когда нас разбудила хозяйка гостиницы, было уже за полночь. Внизу нас ждали Тория и Елхатов. Лиза, вышедшая узнать, в чем дело, быстро вернулась. За ней шел Тория. На капитане лица не было, он нервничал, но старался казаться спокойным. Вскоре появился и Елхатов.
— Правда, я не с доброй вестью, но печалиться не нужно, — сказал Тория и вымученно улыбнулся. — Враг на одном из участков северо-западного направления прорвал фронт и вторгся в наше расположение. Я надеюсь, он скоро будет отброшен назад, но быть осторожным не мешает...
Я посмотрела на лейтенанта, он стоял не двигаясь, опустив голову.
— Я хочу послать вас на пару дней в Кавказскую. Сам по поручению командования направляюсь на передовую. Вас будет сопровождать лейтенант Елхатов.
Обрадованная тем, что красные близко, я решила отказаться ехать, сделав вид, будто хочу остаться. Но Елхатов, поняв мои намерения, незаметно для Тория покачал головой, предупреждая меня, чтобы я не возражала.
На улице нас ожидала двуколка. Мы с Лизой поехали на ней, лейтенант — на извозчике.
Проехали, не останавливаясь, километров шестьдесят. Утром были уже в Кавказской. Поместили нас в верхнем этаже двухэтажного дома богатого купца. В одной комнате поселились я и Лиза, в другой — лейтенант Елхатов.
Утомленная Лиза сразу заснула. Мне же не спалось.
Елхатов оставил хозяину деньги, попросил, чтобы он присмотрел за нами, и собрался обратно в Тихорецкую. Я проводила его до железнодорожной станции. Уезжая, он предупредил: ждите меня, каждую минуту будьте готовы к бегству. Бог даст, красные займут Тихорецкую, и тогда это будет просто. А если нет, придется, видимо, перейти линию фронта.
Я вернулась домой в радостном
В одно солнечное утро к нашему дому подкатила автомашина. Лейтенант Елхатов, не переводя дыхания, взбежал по ступенькам лестницы. Даже не поздоровавшись, торопливо проговорил:
— Одевайтесь, едем!
Уверенная в том, что наконец-то пришло долгожданное избавление, я не спросила даже, куда мы едем. И лишь когда он сказал, что с собой ничего брать не нужно, я поняла, что ошиблась.
— Пока что сделать ничего не удалось, — огорченно сказал Елхатов, когда Лиза вышла из комнаты, — но думаю, скоро все уладится.
Оказалось, что Тория вызывал меня на один день в Усть-Лабинскую. Вечером у Май-Маевского предполагался бал, и я должна была сопровождать капитана.
Мы отправились в путь.
В гостинице я ждала капитана, но его почему-то долго не было. Я прилегла и уснула. Меня разбудили под вечер. Приехал Тория в сопровождении двух пожилых дам. Они привезли в большом чемодане дорогие платья, чулки, туфли, разные украшения.
В тот вечер Май-Маевский устраивал ужин в честь полководца добровольческой армии генерала Деникина. Всем приглашенным на ужин офицерам рекомендовалось быть с дамами. И Тория решил ехать со мной. Видимо, ему хотелось произвести на меня впечатление.
При последней встрече Тория держался высокомерно и холодно, старался показать, что дальше церемониться не намерен. Теперь же он совершенно преобразился. Был обходителен, как в первые дни, не сводил с меня глаз, восторженно отзывался о моем туалете и сказал, что я наверняка буду царицей бала.
Глава десятая
ГЕНЕРАЛ ШКУРО
Было десять часов вечера, когда мы подъехали к ярко освещенному особняку. Парадные двери открыл высокий швейцар с белой окладистой бородой, степенно нам поклонившийся. Капитан Тория шел с гордо поднятой головой, время от времени украдкой посматривая на меня, желая, видимо, понять по моему лицу, какое впечатление производит на кубанскую казачку блестящий «паккард» с флажком добровольческой армии на радиаторе (как потом выяснилось, машина принадлежала генералу Май-Маевскому), роскошный дворец, мраморная лестница и дорогие ковры.
В огромном зале играл оркестр. Под звуки музыки кружились пары — красивые женщины в нарядных платьях, офицеры в сверкающих мундирах. Я вдруг увидела себя в большом зеркале, и сама себе показалась — не смейтесь — сказочной феей. В углу зала в одиночестве стоял Елхатов. Он издали поклонился мне. Тория обнял меня за талию, и мы заскользили по паркету.
В соседней комнате тянулся длинный стол, уставленный напитками и закусками. Лакеи в серых фраках бесшумно сновали по залу, предлагая гостям шампанское и фрукты. А в амфитеатре, украшенном позолотой и мраморными балясинами, расположился оркестр.