Поваренная книга волшебной академии
Шрифт:
На счастье незадачливого повара подоспела поддержка в лице еще двоих организаторов, Винтеркорна убедили уйти, но скандал не улегся, а перетек на третий этаж, где господа кулинары решили дружно отказаться от премий, если миррин Морави войдет в число победителей со своей стряпней, которую стыдно показывать на крестьянской кухне, не говоря уже о королевской. Я послушал еще какое-то время, убедился, что под шумок никто не затеял ничего дурного, и, помедлив какое-то время, отправился к себе.
Еще раз проверить артефакты.
Еще раз убедиться в том, что все готово.
Еще раз обновить слой защитных заклинаний — все это время Арно
Я мог убеждать Майю в том, что никакой опасности нет, я мог делать все, чтобы завтра ни с кем не случилось ничего плохого, но я не имел права отрицать опасность. Все могло кончиться плохо. Дастин мог победить, убив дядюшку и кузена и казнив за это некромантку — надо же кого-то казнить. Как говорили древние, без этого не устоять государству. Отрицать такой вариант было бы очень глупо.
А еще глупее было отказываться от того, что сейчас прорастало в глубине моей души и наконец-то делало меня по-настоящему живым. То, от чего я отказался много лет назад, взяло и вернулось — и я, кажется, знал, что с этим нужно сделать.
Майя не спала. Открыв дверь, она потерла глаз и негромко призналась:
— Кажется, я уже никогда не смогу заснуть. Что случилось, мирр ректор?
— Я подумал и решил вас уволить, миррин Морави, — с улыбкой сообщил я. Майя удивленно посмотрела на меня, не понимая, почему я решил так поступить и почему сейчас улыбаюсь, как дурачок на весеннее солнышко. — Документы уже отправлены в академию. Вы там больше не работаете.
Майя со вздохом отступила, давая мне пройти в комнату. Здесь все тонуло в золотистых сумерках, свет маленькой лампы выхватывал открытую поваренную книгу на краю кровати, и я сам себе казался птенцом, который разбивает скорлупу яйца и освобождается.
— Я давно поняла, что с вами не нужно спорить, вы всегда делаете все так, как надо, — сказала Майя, глядя мне в глаза, и в ее взгляде не было ничего, кроме тепла и надежды. — Но сейчас… не понимаю.
На самом деле она все прекрасно понимала: просто боялась думать о том, что сейчас почти отрывало от земли нас обоих. Я поцеловал ее — осторожно, словно прикасаясь не к мягким девичьим губам, а к чему-то бесконечно хрупкому, к тому, что можно разрушить неаккуратным порывистым движением. На какое-то мгновение Майя окаменела, окончательно растерявшись и не зная, что делать. Я чувствовал, как ее наполняет дрожь и страх — а потом она откликнулась на мой поцелуй, и цветок в ее душе сжался в огненную точку, утонул, чтобы не подняться на поверхность.
Ей сейчас казалось, что она падает — и я летел куда-то во мрак снежной ночи вместе с Майей, понимая, что это единственное, что мы сможем сделать друг для друга.
Просто быть вместе. До конца, до последней капли.
Просто потому, что мы имели на это право.
Мое одиночество сгорало и устремлялось серым дымом в низкое зимнее небо. Наконец-то.
Потом мы лежали среди скомканных простыней, и ночь казалась бесконечной. Майя прильнула ко мне, задумчиво водя кончиком пальца по шраму на плече, который однажды оставил гаргунский змей, и негромко, словно боясь спугнуть что-то важное, призналась:
— Да, это стоило увольнения…
Я легонько
— Ну а что, теперь мы просто люди. Можем друг друга любить и ни о чем не думать.
Я кивнул, понимая, что завтра в это время мы оба можем быть мертвы. Хочется планировать хорошее и верить в него — но нельзя сбрасывать со счетов плохое. Дастин никогда не производил впечатления дурака, и я понимал, что он приготовил для меня неприятные сюрпризы. Оставалось надеяться, что у меня хватит сил и опыта для того, чтобы им противостоять.
— Можем, — улыбнулся я.
Поцеловал ее — легко-легко.
Мы были всего лишь люди, и каждая минута этой снежной ночи принадлежала нам.
Глава 19
Пончики и некромантия
Майя
Последний этап начался после совместной молитвы Брону Хлебопеку. Повторяя за королем: «…дай сил моим рукам накормить голодных, дай духу моему сердцу, чтобы следовать за тобой», я думала только о том, что сегодня все закончится, и сквозь ту радость, которая прикасалась ко мне мягкими ласковыми пальцами, проступала тревога.
Я вспомнила наши занятия с Анжелиной: успокоить разум, подумать о хорошем, прийти в равновесие. Хорошее случилось со мной этой ночью: я старалась сосредоточиться на конкурсе и не вспоминать ни о поцелуях, ни о прикосновениях — и все равно вспоминала. Мы любили друг друга, и эта любовь была похожа не на извержение вулкана, а на тихий и ровный огонь. Все во мне замирало, когда я о ней думала. Все во мне пело.
Змея шевельнулась в груди в ту минуту, когда молитва закончилась, и повара заняли свои места. Я готовила пончики — надо делать то, что умеешь лучше всего. Когда соперники увидели, что именно я стряпаю, то издали дружное глумливое фырканье. Конечно, рядом с их зефирными пирожными с шоколадными завитками, фруктовыми муссами и трюфельными тортиками пончики по бабушкиному рецепту выглядели откровенно убого.
Да, это простое лакомство. Да, его можно назвать примитивным.
Но оно хорошее и честное — как наши с Джоном отношения. Я бросила взгляд в сторону зрителей: Джон сидел рядом с Винтеркорном, слушал, что тот говорит, и меня вдруг отчетливо кольнуло в висок понимание — я вижу его в последний раз.
Скоро все закончится — но не так, как мы хотим.
Змея шевельнулась в груди, и я почувствовала, как меня наполняет легкостью. Не той, которая пульсировала во мне этой ночью в объятиях Джона — это чувство напоминало осенний ветер над бурыми болотами. Вот капли крови — это клюква рассыпана. Вот облетающие листья с черных деревьев в заброшенных деревнях. Вот мертвецы, которые остались без погребения в своих домах. Картинки вставали перед моим внутренним взглядом — я шла по старому кладбищу среди заросших могил и знала, что возвращаюсь домой и буду делать то, к чему звала моя природа.
Змея поднимала черную треугольную голову. Сверкали рубины глаз.
«Равновесие, — подумала я, усилием воли отталкивая змею. — Ты не выйдешь».
Лучше думать о шоколадной глазури, в которую я опущу пончики. О разноцветной стружке кондитерской посыпки, о клубнике для украшения. Джон шевельнул пальцами, отправляя в мою сторону заклинание, которое, наверно, должно было меня поддержать… на плече у Джона шрам, похожий на звезду, и Дастин смотрит с нескрываемым интересом — ждет, когда все начнется.