Повелитель тьмы
Шрифт:
Мне тоже заходилось поехать, но скорее от безделья, нежели ради какой-то цели. Прекрасно понимал, что поход в тёмную область — далеко не самое весёлое развлечение, но что-то тянуло меня туда, и я ничего не мог с этим поделать.
Отправился вместе с отрядом охранников, который Леди возглавила лично. Мы двинулись через один из фортов южнее Первосибирска. В соответствии с договором, заключённым с Любецикими, в моём распоряжении имелась огромная территория, где подконтрольные мне добытчики могли заниматься промыслом. Туда мы и поехали.
Наш отряд разделился на две
Зато второй группе повезло. Они прочёсывали лесок поблизости, где до сих пор местами лежал снег, и собрали почти два десятка камней: несколько пустышек, а остальные — огненные и электрические.
Отряд остался на ночёвку в поле недалеко от форта, чтобы утром продолжить работу, а я поехал домой.
Мой старенький «Оникс» начал барахлить: то ли в движке, то ли ещё где-то слышался подозрительный стук. Похоже, пришла пора сдавать машину нашим механикам, которые вдвоём каким-то чудом умудрялись поддерживать на ходу весь автопарк базы.
А мне неплохо было бы приобрести что-нибудь посовременнее. Положение обязывает. А то сослуживцы уже косятся на это ржавое ведро. Да и свою серебристую бронированную «Волгу» стоило отдать в кузовное ателье, чтобы вмятины поправили. А то видок у машины не слишком презентабельный, да и, по словам Захара, какие-то проблемы с ходовой появились. Новое авто для выездов в город я так же подумывал приобрести, но деньги было жалко, ведь предназначались они для шахты, а седан представительского класса минимум тысяч пятьдесят стоил.
Когда я пересёк рубеж и оказался в зоне покрытия телефонной сети, на моём мобильнике высветились вызовы от губернатора. Я догадался, зачем он звонил: наверняка, по поводу Елагиных.
— Алло, здравствуйте, Алексей Михайлович, — проговорил Эдуард, услышав мой голос. — Долго же я до вас дозвониться не мог.
— Так я в тёмной области весь день был.
— Что ж вам неймётся? Вроде бы в отпуске.
— Сам не понимаю, Эдуард Анатольевич. Так получается.
— Ну дело ваше. А я вот по какому поводу звоню. Разговаривал я сегодня с Калакуцким, и… — короткая пауза. — Он отказался. Вот так вот. Не готов он на компромиссы идти.
— Это плохо. Без компромиссов в нашей жизни никак.
— А о чём я предупреждал вас? Не такой он человек. Но я уговорил Калакуцкого пообщаться с вами лично. Так что у вас будет шанс его убедит, хотя боюсь… смысла в этом немного.
— Это мы ещё посмотрим. Где и когда встреча?
— Видеоконференция завтра в десять утра. Я тоже буду присутствовать.
— Мы втроём?
— Да, втроём.
— Хорошо, благодарю.
Калакуцкий отказывался от компромисса. Ещё один горделивый, упёртый, как баран, аристократ. Я, конечно, поговорю с ним завтра, попытаюсь убедить, но, что-то подсказывает, шансов мало.
На следующее утро после завтрака я нарядился
К двум окошкам на экране моего компьютера добавилось третье, откуда на меня смотрел барнаульский губернатор.
Глава 16
Лицо генерал-губернатора Калакуцкого было довольно запоминающимся. Глаза с большими веками, узкий подбородок, покрытый аккуратно подстриженной растительностью, зачёсанные назад волосы. Князь вид имел не слишком суровый и грозный, но взгляд сразу выдавал непримиримый характер этого человека. Жаль, через экран сила не чувствовалась, и я не мог понять, какой у него ранг.
— Итак, Алексей Озёров собственной персоной, — Калакуцкий сложил перед собой руки «домиком» и, не отрываясь, смотрел на экран.
— Да, господин Калакуцкий, наконец, вы увидели того, кого пытались убить, — ответил я с долей сарказма. — Простите, не мог погибнуть, не познакомившись с вами лично.
— Эдуард Анатольевич уговорил меня созвониться с вами. Он утверждает, у вас есть что-то важное для меня. Так вот, я готов выслушать. Говорите, господин Озёров.
Ледяной тон Калакуцкого звучал надменно. Князь тем самым словно пытался показать мне моё место. Я же, как обычно, хранил невозмутимость:
Ладно. Мне передали ваши условия: вернуть долю компании «Золотой путь», компенсировать гибель ваших людей и принести извинения. Так?
— Абсолютно верно.
— Очень хорошо. Но я не вижу своей вины в том, что произошло. Вы пытались меня убить, вы фактически совершили преступление, и я должен платить? Поэтому ваши условия считаю несправедливыми.
— Тогда что по-вашему совершили Любецкие сорок семь лет назад, когда отняли половину компании у одного из наших князей? И что совершаете вы, покрывая их гнусный поступок? — парировал Калакуцкий.
— К тому, что произошло сорок семь лет назад, я не причастен…
— Ещё бы, вас тогда и на свете не было.
— Прошу не перебивать. К тем событиям я непричастен. Но доля компании перешла к Любецким в соответствии с договором. Он есть, подписи обеих сторон там стоят, значит, Любецкие имеют все законные основания распоряжаться долей предприятия, и я, как совладелец группы компаний «Первосибирск-23», — тоже. Почему меня должно волновать, что случилось пятьдесят лет назад?
— Договор? Когда нож держат у горла — это не договор.
— Но пятьдесят лет об этом никто не вспоминал. Поэтому ваши слова ничего не меняют. Договор есть, юридическую силу он имеет, а это значит, господин Елагин пытался совершить противоправное действие. Я всего лишь уговорил его одуматься.
— И забрали ещё часть компании.
— Он даровал мне небольшую долю в качестве компенсации.
Пока я не излагал свои условия. Вначале следовало обозначить позиции, с которых будем двигаться навстречу друг другу. Я собирался делать это постепенно, но следующей фразой Калакуцкий разрушил все мои планы: