Повелитель тьмы
Шрифт:
— Довольно. Эти оправдания я слышал от господин Третьякова вчера. Вы скажете что-то новое, или я напрасно трачу время?
— Мои условия, полагаю, господин Третьяков тоже озвучил? Я готов вернуть Елагиным свою долю, но…
— Господин Третьяков озвучил, — опять перебил меня Калакуцкий. — Можете не повторяться.
Похоже, барнаульский губернатор всерьёз меня не воспринимал. Даже синий гвардейский мундир не подействовал. С таким человеком вести переговоры, и правда, проблематично. Он являлся полной противоположностью Эдуарда Третьякова.
Такое поведение поставило меня в тупик. Дипломат я был так себе: для истребления тёмных красноречие не требовалось.
— Хорошо, я не буду повторяться, — не собираясь сдаваться, я на ходу пытался обдумывать новую тактику. — Значит, вы отвергаете мои условия?
— Мои требования вы слышали.
— Меня они не устраивают.
— Это меня не волнует.
— А должно было бы. Вы понимаете, к чему мы придём? Война между губерниями. Во-первых, прольётся кровь, погибнут многие владеющие. И ради чего? Во-вторых, наша стычка привлечёт внимание императора. Вы уверены, что хотите этого?
— Пытаетесь запугать меня? Можете молоть языком, сколько вздумается. Если император и соизволит обратить внимание на то, что здесь творится, вам же первым не поздоровится.
— Вы слишком самоуверенны.
— Этот бесполезный разговор только отнимает моё время. У вас есть, что ещё мне сообщить, господин Озёров?
Я сохранял видимое спокойствие, а мозг мой в это время судорожно работал, пытаясь найти решение проблемы. Оно пришло спонтанно, и я тут же озвучил его:
— Да, есть. Хотите решить разногласия силой? Будь по-вашему. Выставьте вашего самого сильного владеющего, я выйду против него, и мы посмотрим, на чьей стороне правда. Побеждает ваш человек — мы с Любецкими отдаём вам «Золотой путь», побеждаю я — вы отказываетесь от любых претензий.
Мне удалось заставить Калакуцкого задуматься, вот только я сам моментально усомнился в своём решении. Что, если владеющий, которого выставят барнаульцы, окажется сильнее меня? Найти такого будет трудно, но вдруг у них получится?
— Какой ваш ранг, господин Озёров? — спросил Калакуцкий после недолгой паузы.
— Великий мастер второй ступени.
— Я подумаю над вашим предложением. Как решу, свяжусь с господином Третьяковым. Есть ещё предложения, вопросы?
— У меня нет. Если только у господина Третьякова.
— Я тоже вопросов больше не имею, — сказал Эдуард Анатольевич. — Мне ваша позиция, господин Калакуцкий, ясна. И всё равно считаю, надо искать компромисс.
— Тогда до свидания, господа, — Калакуцкий никак не отреагировал на фразу Третьякова.
Его лицо исчезло с экрана.
— Видите, бессмысленно с ним разговаривать, — разочарованно произнёс Третьяков. — Но… Алексей Михайлович, что это было? Я не понимаю, зачем? Вы всерьёз собрались сражаться с самым сильным владеющим Барнаула?
— Посмотрим. Вы знаете, кого бы Калакуцкий мог выставить
— Откуда ж мне знать? Там наверняка найдётся с десяток великих мастеров, а может, и третьей ступени будут. А у вас вторая.
— Разница в одну ступень не критична.
— Только если речь не идёт о великих мастерах. Вторую и третью ступень разделяет огромная пропасть.
— Значит, придётся поднапрячься. Лучше так, чем очередная кровопролитная бойня.
— Как знать, возможно, вы и правы… если Калакуцкий согласится.
— Будем надеяться.
Я не видел другого варианта, как закончить данный конфликт малой кровью и при этом не прогнуться под барнаульского губернатора. Силы у меня достаточно, чтобы биться с великими мастерами и побеждать их. Но справлюсь ли с великим мастером третьей ступени или нет — вопрос оставался открытым. Тёмная магия имела некоторые преимущества перед стихийной, и всё же риск был нешуточный.
Впрочем, пока Калакуцкий не дал утвердительный ответ, и я подозревал, не даст, если не найдёт ни одного достойного кандидата для поединка.
А сегодня мне предстояло ещё одно важное и интересное дело, которым я и занялся после видеоконференции.
Мы с Захаром поехали выбирать мне новое авто. Я попросил своего водителя помочь разобраться в этой непросто теме, а свой старый «Оникс» приказал охране отогнать в мастерскую на базу.
Первым делом мы заглянули в два автосалона иностранных компаний. Но Захар сразу сказал, что на зарубежные авто цены выше, хотя техника ничем не лучше нашей, да ещё и с запчастями могут возникнуть проблемы. Разумеется, ценители иномарок были, но мой шофёр к таким не относился, и я доверился его мнению.
Затем мы отправились в салон Московской автомобильной компании. У них мне нравился «Янтарь» — роскошный представительский седан со спортивными чертами. Длинный приземистый кузов, агрессивные раскосые фары, колёса большого диаметра с узкопрофильными шинами. Да и «Оникс» — хорошо зарекомендовавший себя на военной службе внедорожник — производила та же фирма.
Но «Оникс» мне не нравился дизайном, от его рубленных, непропорциональных форм так и веяло чем-то военным, а «Янтарь» в самой дешёвой модификации стоил сто сорок тысяч. К тому же «Волга» моя пока бегала неплохо и замены не требовала.
Я подумывал над «Алтаем» — на нём здесь катался чуть ли не каждый второй, или над «Новгородцем» — большой солидный внедорожник, излюбленное средство передвижения аристократии. Но за ними надо было ехать в автосалоны других компаний.
И тут мой взгляд упал на «Рубин» — среднеразмерный полноприводный автомобиль с агрессивной, оскаленной «мордой» и довольно мощным двигателем. Особенно понравилась модификация с увеличенным дорожным просветом и кенгурятниками. Он продавался в обычной чёрной раскраске и камуфляжной, имел подогрев двигателя и автономную печку. Консультант сказал, что данное авто предназначено для использования в условиях крайнего севера.