Повелительница бурь
Шрифт:
Слава Богу, по крайней мере, они не любили петь. Бреака успела шепнуть ей, что в отличие от ирландцев норвежцы не отличались тягой к музыке, хотя среди них и пользовались громадной популярностью скальды, рассказчики народного эпоса. Ближе к вечеру, сказала Бреака, когда скальды затянут свои песни, викинги на удивление быстро утихомирятся и будут слушать их заворожено, как дети. Тогда, возможно, и она сможет передохнуть, устало подумала Фиона. Ноги и спина болели от усталости, голова стала тяжелой. Если она присядет хоть на минуту, то тут же уснет, несмотря на дикий шум вокруг.
Держа деревянное блюдо обеими руками, девушка
Фиона прошла вдоль стола и поставила блюдо перед ярлом, но при этом видела только устремленный на нее взгляд Дага, от пронзительности которого все тело ее горело. Грубая шерсть платья, тершая соски грудей, приводила ее в еще большее смятение.
Девушка резко повернулась, намереваясь вернуться в кухню за новым подносом. Может быть, это ей только кажется, что Даг ненавидит ее, думала она, пробираясь вдоль рядов пирующих. В конце концов, пришел же он ей на помощь, когда этот отвратительный Бродир напал на нее. Если бы она не ударила его по лицу, Даг обязательно вмешался бы: должно быть, он все еще чувствовал себя обязанным ей.
Подойдя к очагу, Фиона обнаружила, что сидевшие около него викинги сдвинули столы и о чем-то оживленно разговаривали. Она взглянула на разгоряченных, вспотевших людей и решила обойти их, но тут к ней протянулась мужская рука и схватила ее за платье. Сразу узнав Бродира, девушка вскрикнула. Викинг рывком усадил ее к себе на колени, и она забилась в его объятиях, плача от гнева и страха, в то время как Бродир лишь смеялся, шаря по ней взглядом своих поросячьих глаз. Она повернулась к нему и замахнулась кулаком, целясь в лицо, но он схватил ее за запястье и рванул руку вниз с такой силой, что слезы снова брызнули из ее глаз.
Фиона бросила отчаянный взгляд в направлении стола, за которым сидел ярл, надеясь на помощь Дага, но тот смотрел в другую сторону, поглощенный, очевидно, разговором со своим братом; в переполненном людьми шумном зале она не могла рассчитывать на то, что сможет привлечь его внимание. Между тем Бродир стал тискать ее; его сальные пальцы нашарили ее груди сквозь грубую шерсть балахона. Фиону охватило отчаяние: подумать только – перенести все тяготы морского перехода и стыд рабства только для того, чтобы этот грязный викинг изнасиловал ее на глазах у своих собутыльников! Она должна что-то сделать!
Прекратив сопротивление, Фиона дождалась, когда ее обидчик ослабил свои объятия. Если она чему-то и научилась в своей борьбе с мужчинами, так это тому, что на них куда эффективнее грубой силы действует неожиданность.
По-прежнему придерживая ее за талию левой рукой, Бродир скользнул правой вниз по ее телу, нащупывая подол балахона. Тем временем взгляд Фионы остановился на столе, где среди объедков и обгрызенных костей виднелась рукоять ножа. В груди ее вспыхнула надежда – если она сможет дотянуться до оружия, борьба ее не будет напрасной. Она дождалась, когда викинг просунул руку под подол балахона и повел вверх по ее телу.
Одним быстрым движением девушка нагнулась к столу, схватила нож, повернулась и ударила им Бродира, целясь ему в
Этот викинг был, по-видимому, товарищем Бродира; его налитое кровью лицо пылало гневом, а стальные пальцы едва не сломали ей кости. Фиона закричала, и ее отчаянные вопли на мгновение перекрыли общий гул. Она не хотела так просто умирать.
Всего минуту назад выглядевшая довольно мирной, обитель викингов мгновенно превратилась в ад, в столпотворение кричащих разгневанных людей. Фиона тоже кричала изо всех сил, и поэтому не сразу заметила, как уже другие руки вырвали ее из железной хватки первого викинга. Она продолжала отбиваться все то время, пока новый владелец перебрасывал ее себе через плечо, и успокоилась, только когда поняла, что ее подняли вверх, к самому потолку, и быстро понесли к выходу из зала.
Шум и суматоха стали постепенно стихать. Человек, выходя, пригнулся, прошел по коридору, открыл дверь и швырнул ее на кровать.
Задыхаясь, Фиона приподнялась, взглянула в мертвенно-бледное лицо Дага и только потом перевела дух. Он снова спас ее!
Однако по мере того, как викинг продолжал смотреть на нее, чувство облегчения куда-то пропало. Даг стоял над ней, сжав кулаки, глаза его метали голубые молнии. Он выглядел так, словно собирался избить ее до полусмерти.
Фиона обреченно вздохнула. Тело ее и без того болело, горло саднило от криков. Если ей суждено найти смерть в этом мрачном, чужом для нее мире, лучше уж принять ее от руки этого великолепного воина.
Она вытянулась на кровати, дрожа всем телом. Пусть случится самое худшее – все равно у нее уже нет сил противостоять судьбе.
Постепенно взгляд ее светло-зеленых глаз стал странно-спокойным, и теперь безвольно лежащие на постели тонкие изящные руки и стройные ноги словно сами отдавали ее ему во власть. Даг ощутил, как его гнев начал понемногу исчезать. Женщина ни в чем не виновата, она только защищала себя; откуда ей было знать, что карой для раба, осмелившегося поднять руку на викинга, испокон веку являлась смерть! Будет ли ярл снисходителен к ней только потому, что она еще так молода и к тому же красива?
Даг почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. То, что она принадлежала к слабому полу, лишь усугубляло ее вину. Если Бродир умрет от раны, то смерть эта будет считаться позорной. Несмотря на жизнь, проведенную в боях, дух его не будет вознесен валькириями и не разделит славу героев, пирующих под высокими сводами в громадных залах Валгаллы.
И все-таки Бродир вряд ли так скоро покинет этот мир, особенно если за ним заботливо ухаживать, – прежде он уже оправился от доброй дюжины куда более серьезных ран, полученных в боях от мечей и боевых топоров противника; убить этого человека было не легче, чем быка. Но это означало лишь, что вместе с ним не умрет и его ненависть к пленнице. Бродир будет холить и лелеять свою месть с таким же фанатизмом, с каким последователи Христа поклоняются своему мягкосердечному божеству. Даже если ярл сохранит ирландке жизнь, Бродир не перестанет мстить ей.