Повенчанный честью (Записки и размышления о генерале А.М. Каледине)
Шрифт:
Не преминул Алексей Алексеевич заметить и Государю, на очередной встрече в Ставке:
– Ваше Величество!
Фронт задыхается от отсутствия опытных кадров. Нам некого ставить даже на армии. И в это время, когда отдельные командиры корпусов назначаются Главнокомандующими фронтами, на мои представления, относительно генерал-лейтенанта Каледина для назначения его командующим 8 армией, долгое время нет ответа.
Армия, сo дня моего назначения, по Вашей воле, на Юго-Западный фронт, остаётся под началом исполняющего
Государь, но он ведь даже дивизией полной не командовал.
Николай II слушал Брусилова молча, только изредка морщился и прикладывал тыльную часть правой руки к своему лбу:
– Простите, Алексей Алексеевич, болит голова. Мигрень замучила.
Я ничего не имею против Каледина, но всё окружение говорит, что он дерзок, не в меру – заносчив.
– Вот посмотрите, – и он, подойдя к столу, уверенно извлёк из какой-то папки стопу бумаг.
Брусилов подумал: «Значит, пользуется ими часто, коль помнит, где они лежат».
А царь, между тем продолжил:
– Вот, посмотрите, мне ещё с Японской войны генерал Ренненкампф писал в рапортах, что полковник Каледин ослушался его и не выполнил его приказ.
А вот – в девятьсот восьмом году, на конференции, посвящённой итогам войны на Дальнем Востоке, неодобрительно отзывался о моём наместнике, генералитете вообще.
– Да и, – при этом Николай II поморщился, как от нестерпимой боли, – и в адрес царствующей фамилии… э… допускал двусмысленные высказывания и оценки.
– Государь, – Брусилов решительно прервал царя, – опираться в жизни можно лишь на то, что сопротивляется.
И я твёрдо знаю, что Каледин – наивернейший слуга престола. Он никогда, никогда, Государь, не предаст Вас и от Вас не отступится. Жизни не пожалеет за Вас, Государь.
К слову, Каледин никогда не был по службе подчинён Ренненкапфу.
Каледин давно перерос все свои должности. Это хорошо знал Ваш батюшка и благоволил к молодому в ту пору офицеру.
В пору высших испытаний для империи, Государь, только такие люди, как Каледин, могут быть непорушной опорой трону.
Николай II молча подошёл к шкафчику, налил себе рюмку водки и выпил её одним глотком. Постоял недвижимо и тихо сказал:
– Хорошо, Алексей Алексеевич. Указ я подпишу сейчас же. Поздравьте Каледина от меня с очередным повышением… Мне представляться… э… не надо. Не до этого сейчас.
И уже просительно:
– Решите всё сами, Алексей Алексеевич. Прошу Вас, а то… Государыне надо будет объяснять моё решение, да и старец не любит Каледина, когда тот его не приветил во дворце…
И он молча удалился из кабинета.
Через минуту в дверь вошёл генерал Алексеев, начальник штаба Ставки и вручил Брусилову подписанный, ещё не высохли чернила, Указ о назначении Каледина командующим 8 армией.
– Алексей Алексеевич, – обратился он к Брусилову, – докладывал
И крепко пожав руку Брусилову, он заспешил к Государю.
Брусилов тут же, не выходя из кабинета Николая II, позвонил Каледину, поздравил его с назначением командующим 8-й армией и приказал, оставив корпус на попечение заместителя, немедленно выехать к новому месту службы.
***
ГЛАВА VI. НА ОСТРИЕ ГЛАВНОГО УДАРА
Каледин подошёл к окну в своём кабинете .
Только что он проводил Главнокомандующего войсками фронта Алексея Алексеевича Брусилова.
Тот пробыл в его армии три дня. За это время они объехали все дивизии, особое внимание уделив дивизиям 2 корпуса, входящего в состав армии.
В родной калединский 12 корпус только заехали побеседовать с вновь назначенным командиром.
Дела же во 2 корпусе удручали. Все начальники дивизий были в преклонных возрастах, службой тяготились, за дело не болели, а искали любую возможность, чтобы оставить передний край и перебраться туда, где было потише.
– Я в этом вам помогу, господа генералы, – и Каледин при этих словах как-то зловеще, что для него было несвойственным, улыбнулся.
И тут же издал приказ, которым начальники дивизий корпуса выводились в его распоряжение «для особых поручений», а на их место назначил молодых и энергичных полковников, заместителей начальников дивизий со своего родного 12 корпуса.
Главнокомандующий поэтому и предупредил его о недопустимости крайностей и согласовании, впредь, подобных деяний.
– Ваше Высокопревосходительство, – резко повернулся к нему Каледин, – я не поведу армию в сражение, если не буду уверен в главном, ключевом звене командных кадров – командирах полков, начальниках дивизий.
– И я полагаю, что в сложившихся условиях это было разумным решением. Вас же, Ваше Высокопревосходительство, прошу дать ход моему рапорту в отношении этих… старцев. Возраст – это не годы, Ваше Высокопревосходительство, а состояние души. Вот оно и указует на старческий возраст этих генералов.
Брусилов покачал головой:
– Алексей Максимович! Да и мы с Вами уже не юноши пылкие. Придёт и наш черёд.
– Да, Алексей Алексеевич, – уже мягче обратился к Брусилову Каледин, – но я сразу же положу Вам рапорт на стол, если не смогу справиться с должностью.
– Это же страшно, уважаемый Алексей Алексеевич, если командир, по слабости ума или отсутствию дарований, посылает людей на смерть.
Не за Отечество в таком случае гибнут люди, подневольные нам, а по прихоти нерадивых начальников.