Поверь мне
Шрифт:
Чувствую странно. Сейчас, когда не раздражает, у меня такое чувство что она что-то вроде моей сестры, которую я просто до чертиков ненавижу. Попытался настроиться на ненависть, даже подумал сходить на кухню за ножом и горло ей перерезать, но не смог, уж больно невинно она смотрится, когда спит. Даже если не брать в расчет розовые кружевные трусики на ее толстой заднице, и дыры в этой старой белой футболке, настолько дырявой, что такой же розовый лифчик видно. Вздохнул, накрыл это недоразумение одеялом по самое горло и застыл в нерешительности, не зная, что делать дальше.
Уходить
Глава одиннадцатая. Кто же я
Глава одиннадцатая. Кто же я
Ногти полоснули по плечу, отбросив в стенку и до предела натянув цепь на ноге. Волк зарычал в гневе, в один прыжок попытался достать до меня. Огромная челюсть клацнула возле моей головы, после чего мне не осталось ничего другого, как дать ему в челюсть кулаком. Боль после удара была ужасная, кажется я сломал несколько костей. Волк завыл и отпрыгнул в сторону громко рыча, только уже на приличном расстоянии.
— Что происходит! Ен! — кричу, кривясь от боли.
— Твою же мать, — ругается кудрявый этот.
Смотрю на него, он валяется на полу, с плеча хлещет кровь, когти волка проткнули его насквозь. Он пытается зажать рану рукой, но это не дает эффекта, так и кровью истечь не долго. Парень стонет от боли, получить такую рану сейчас, когда нет звериной регенерации очень опасно.
— Почему он превратился, а мы нет? — спрашиваю у него, смотря на волка.
— Это переход парень! Ты что раньше не выдел? Смотри, он все еще на двух стоит, как человек.
Ен, то что было раньше им, и правда стоит на двух. Его размеры стали больше, он неуклюже пытается сорвать с ног кандалы, но пака слишком слаб.
— Есть вопрос поинтересней, брат. Он сейчас еще слаб, но через несколько часов станет сильнее и тогда кандалы и твой кулак его не остановит. Что тогда мы бедуем делать? — кудрявый плюет кровь.
— Это началось из-за того, что мы перекрыли подачу газа? — интересуюсь, проверяя сколько костей на руке сломал.
— Вряд ли, — кудрявый срывает с себя лохмотья, раньше бывшие одеждой и рвет зубами на полоски, перевязывает рану.
Подхожу к нему, помогаю, иначе он не справится. Больше не чувствую в себе злости на него, злость заняло беспокойство.
— Ты как? Нормально? Выглядит не очень, — прижимаю целой рукой его рану, разные тряпки алеют от крови.
— Превращусь и все будет нормально, — отвечает он тяжело дыша.
— Это долго с ним будет происходить? — сменяю тему, видя, как ему тяжело.
— Я же говорил, дня два — три в среднему если перейдет конечно, — парень кривится, садясь в углу и подпираясь спиной об угол.
— А разве он уже не…
— Нет, — перебил меня кудрявый, поняв вопрос и так, — в любой момент что-то может пойти не так и он умрет.
Ен зарычал, он пока боялся подходить к нам, но это только пока.
— Понятно, — бесит собственное бессилие, —
— Нет, это только ведьмы могут. Но где ты видел здесь ведьму? — кудрявый слегка улыбается.
— Ведьмы?
— Встречал их? В наших края осталась только две, одна ненавидит нас, вторая помогает. Вечно не стареющие старушки. Я видел ее всего лишь раз, когда переходил, но мне хватило что бы их возненавидеть.
Целых две? Интересно, к какой меня отвозил дядя? К плохой или хорошей? Хотя какая разница? Судя по всему, встреча кудрявого и ведьмы так же нельзя было назвать приятной встречей.
— Я встречал ведьму однажды, — говорю, чтобы отвлечь кудрявого от боли и самого себя от переживаний за этих обоих.
— Правда, что ли? — голос кудрявого слабый, касаюсь его лба рукой, влажный и прохладный такой.
Беру его руку, пальцы холодные. Это все очень плохо, неужели кровь оборотней совсем не лечит?
— Слышь, мы с тобой не в таких отношениях, что бы ты меня за ручку держал! — он попытался пошутить, забирая свою руку.
— Ой, да успокойся! Не заберу я тебя у твоей пары, вернёшься домой, завоюешь ее снова и все у вас бедует хорошо.
Улыбаюсь в ответ натянуто, тряпки уже полностью промокли кровью. Если силы оборотня не вернутся в ближайшее время, то…
— Да я не втюрился в нее, — снова отнекивается он, но уже не так активно, как раньше.
— Ага, — киваю со смешком.
Беру несколько шкурок с кучи Ена и приматываю их к ране. Да, одежда и шкурки грязные, но оборотням все микробы не по чем. В действительности, что может быть большей инфекцией для организма, чем зверь внутри тебя?
Он молчит, пока я перевязываю его раны. Ен в углу скрутился калачиком и слегка постанывает, как человек. В воздухе так и чувствуется напряжение. Мой зверь спит, я не хочу, чтобы он проснулся, но при этом мне нужны его силы, регенерация. Они нужны не только мне, кудрявому и Ену тоже. Как противна сама мысль о том, что я слишком слаб без него. Не могу выбраться с этой клетки, в которую попал именно из-за него! Сколько еще раз эта гадость будет портить мою жизнь, сколько еще я буду страдать из-за него?!
— Как думаешь, у меня есть шанс, — заговорил кудрявый, отвлекая меня от собственных мыслей, — начать с ней все сначала? В смысле, без деда и всей это фигни.
— Брат, по-моему, ты слишком накручиваешься, будь проще.
— Сказал тот, кто не может примирится сам с собой, — он улыбается слабо, все еще хмурясь от боли.
Мы сидим в тишине какое-то время. Мыслями я где-то далеко, думаю о тёте, о собственной жизни и о том, как изменю ее, после того как мы отсюда выберемся. Если есть возможность помочь этим двум хоть чем-то, я помогу. Ена точно заберу с собой, если у него никого больше не осталось на родине, оставлю с собой. Как там говорила та полоумная женщина? Возьму в стаю? Кудрявого я бы тоже взял, а то его дед совсем уже замучил. Правда не совсем понимаю, что означает само это слово «стая», почему-то в голове оно упрямо ассоциируется с семьей. Вряд ли это моя ассоциация, скорее понимание этого слова от зверя. Мне так хочется верить, что дальше все будет хорошо, нет, мне сейчас это просто необходимо.