Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Зайцев Данила Терентьевич

Раз нас всех арестовали и увезли в префектуру, но Пиега подошёл и сказал: «Вот видите, вы в моих руках, что я с вами хочу, то с вами и сделаю», а сам наказал: «Ничего не сознавайтесь», и нас выпустили. Он снова приехал на табор и сказал: «Вы здесь будете работать, как я хочу и что я хочу, а нет – сдам в тюрму». Подумай сама: у меня четверо детей, у брата так же, что делать? Отец ругат: «Андриян, вы всегда икаете!» У нас в родстве заики, и я икаю, когда нервничаю.

– Ну, дальше что?

– Пиега стал диктатором, но мы не уступали. Он предлагал перевозить кокаин с Аргентине – но для нас ето убийство, предлагал разны химикаты увозить в Аргентину – мы тоже не захотели, и он стал злиться. И мы разознали, что он по ушей во всем заморанный. И заставил нас нахально [471] привезти одёжу. Я боялся, но перевёз, но с нём протестовал, он не слушал,

снова заставил, я опять перевёз. Отец ругал, но уехал в Россию. Я задумался. Машина у меня есть, каки-то деньги собрал, думаю: уеду в Аргентину и я, буду овощи садить. Но мне предчувствовалось, что я сяду в тюрму. На третяй раз он также нас использовал, но я уже знал, что сяду в тюрму, и решил сясти для того, чтобы разузнать, хто с Пиегой работает. На четвёртой раз я знал, что сажусь в тюрму, жене и маме сказал, оне плакали и не пускали, но я им ответил: «Я должен ето сделать, а то Пиега нас заведёт очень далёко. Он меня сегодня выдаст, потому что за нём уже следют. Чтобы ему выйти из етого положение, он должен кого-то предать, но больших контрабандистов он берегёт, а я как раз ему под руку». И в ету ночь меня поймали, я убежал, но всё обдумал. Ежлив возму адвоката, меня не посадют, вот и я рыскнул явиться один в полицию, чтобы посадили. За три месяца я никого не выдал, но всё раскопал. Тут даже судьи замораны и больши чиновники в Монтевидео, недаром он выбирал самых больших дорадов по двадцать – двадцать пять килограмм и говорил: «Ето моим чиновникам», и всегда хвастовался: «Меня нихто не поймает». Ежлив бы я с вами не познакомился чичас, я бы на ето не рыскнул.

471

Насильно.

– Андриян, а какой судья заморанный?

– Я боюсь говорить.

– Но ты должен сказать.

– Пиега всегда хвастовался: судья Масито, и тюремшики подтвердили. Я в тюрме помогал полиции и раскрыл наркотики, полиция за ето меня благодарила, и всех преступников перевели в комкар [472] . Мне ети три месяца показались как три года, я чуть не вытерпел и хотел рассказать правду, но мои товарищи, которым я перевёз одёжу, видели, что я волновался, видать, передали Пиеге. И тут я узнал, что за два пакета паста басе [473] меня хочут убить, я молился день и ночь. И однажды один преступник подошёл, с тем чтобы меня убить, я Бога просил и отбивался и одолел его. Он был самый опасный в тюрме и всегда всех избивал. В тюрме было шестеро убийцав, оне всех предупредили: кто заденет русского, тот получит нож. С тех пор я был спокоен, и полиция меня любила и давала мне привилегию. Когда я вышел на свободу, у меня не было шансов поймать Пиегу и я остался один, потому что жену с детями я послал в Россию, так как ей грозила опасность. К ней лезли ночами и даже хотели выломить дверь, но она звонила на номер 911, и её выручали. А я решил уехать к семье в Россию, паспорт у меня был, но пришлось вылететь через Буенос-Айрес. У меня забрали аргентинску машину пикап, на котораю я копил пять лет деньги, и коллексыю оружию. Ето всё у меня было легально, но со мной поступили как с преступником, но я не преступник, но наоборот, ненавижу преступников. И хотите, я вам раскрою всю контрабанду, у меня глаз такой: толькя згляну, два-три слова, и мене уже всё понятно.

472

В отделение тюрьмы с наиболее суровыми условиями содержания заключенных, исп. COMCAR.

473

Исп. pasta base – наркотик из отходов кокаина.

На все мои рассказы судья ужахалась, что столь коррупсыи в Сальто. Я продолжал:

– Жил я в России, но сердце у меня ныло. Уругвай для меня милый, здесь народ добрый и простой и всё доступно. Я решил всё равно поймать Пиегу, но отец всяко убеждал и не пускал, но я не послушал и всё равно вернулся. Мне здесь трудно пришлось, я здесь весь перемок и голодовал, все друзья отвернулись и шшитают меня за преступника. Так очень чижало жить, когда вы невинны. Но моя мечта сбывается. Мой отец в Ла-Палома на море ждёт меня и дописывает нашу историю. Но он не разрешал без его соглашение ничего делать, и он послал к вам побеседовать и всё ему сообчить.

– Да, Андриян, он прав, он отец, и его заботу я понимаю, как мать. Но не беспокойся, наш фискаль [474] уже едет с Монтевидео.

– Вы

мне скажите: меня посадют в тюрму?

– Нет, Андриян, вы для уругвайского государьства очень важно помогаете, она перед вами в долгу. У нас с Карлос Ледесма всё уже организовано, даже деньги засняты, которы возмёт Пиега.

– Да, вот за ето я вас благодарю.

Она за всё меня поблагодарила и вызвала Карлос Ледесма, оне с ней всё переговорили, судья наказала:

474

Прокурор, исп. fiscal.

– Береги етого парня, ето наш клад, очень умный и справедливый.

И мы в одиннадцать часов ночи поехали на табор всё организавывать.

Андриян мне всё ето рассказал по телефону и добавил:

– Везде поставили охрану.

– Андриян, ета тактика негожа, уберите всё, и заставь, чтобы ты рыбачил спокойно, толькя тогда вы поймаете Пиегу.

Он Карлос Ледесма сказал: «Отец приказыват: тактика неправильна, надо убрать всю охрану, и я должен рыбачить спокойно, толькя тогда будет результат».

– Я ночь прорыбачил, почти ничего не поймал, всего восемьдесят килограмм, утром рано сообчил «Евамелу», чтобы приехали за рыбой. Оне приехали, я рыбу сдал, но и весь табор поднял. На берегу был рыбак Майдана и Вискарра. Подходют хиписы-наркоманы [475] рыбачить, я толькя взглянул – сразу понял: ето потаенная полиция, дал им знак, оне ушли рыбачить. Майдана и Вискарра ушли, но я их прежде спросил: «А хто ето за рыбаки?» – «Да ето наркоманы». После них я дал им сигнал, оне живенькя стали расставлять аппараты, и мене под рубаху магнитофон. Все спрятались, замаскировались, но ети минуты для них были часами, все нервничали, шеф часто звонил и был сам не свой, но я был спокойный: знал Пиегу, всё его движение.

475

Хиппи-наркоманы, исп. hippies.

Уже было полдевятого, я звоню:

– Пиега, торопись, мене надо в город.

Он ответил:

– Чичас.

Немного сгодя передают: «Едет. По местам!» Подъезжает на своёй машине, слазит – Пиега в форме и в погонах. Для него было приготовлено два дорадо по заказу, я их повешал на видным месте перед аппаратами.

– Как дела, всё хорошо?

– Да, но сёдни мало было рыбы, вот деньги.

Он взял деньги заклеймённы и рыбу, и уехали. Тут выскочили аппаратшики, засняли машину и патент и сообчили шефу: «Всё в порядках, можете ловить». Пиега проехали восемь – десять километров, и тут окружили их – агрупасион тактика де апожё, ето полиция маскированна, и групо еспесиял де операсиёнас [476] . Шефа мы ждали сэлых полчаса, все нервничали. Ну вот и подъхал Карлос Ледесма, шеф, он меня посадил, и поехали. Сдалека я увидел очень много полиции, все чёрны и маскированны. Мы подъехали метров тридцать – сорок: вот тебе и Пиега, лежит на грязным полу в погонах, на него наступили два солдата с автоматами и целются прямо в голову. Он задаёт вопросы: «За чё?», но ему отвечают: «Замолчать и не шевелиться».

476

Исп. agrupaci'on t'actica de apoyo – боевая группа поддержки, grupo especial de operaci'ones – спецназ.

Карлос Ледесма говорит Андрияну:

– Андриян, большоя тебе спасибо, мы уже его ловим три года, но никак не можем. Бывало так: точно знам, везут наркотики, но не можем поймать, и на каждым месте Пиега проезжал вперёд, он им сообчал. Чичас мене звонит судья Масито, знам, что его очередь судить, и спросил: «Почему меня обошли?» Я ответил: «Так надо, доктор». – «Ну, тогда действуйте». Ето понятно, что сдрейфил. Андриян, Пиега уже не уйдёт, но нам надо ишо свидетеляв. Хто ему платил, можешь указать, хто замешанной? – Я указал четверых. – Ну вот, ето очень хорошо.

А префектуршиков я не стал выказывать: оне, бедняги, получают мизерную плату, и знаю, как им не хватает на проживание.

– Ну молодес, что послушал. А дальше что будет? Когда приедешь?

– Не знаю, начинается суд.

– Да какой тебе суд? Сегодня суббота.

– Тятя, сказали: так в таких делах не оставляется, и суд будет идти беспрерывно, пока не кончится.

– Ну, Андриян, молись Богу и всё сообчай.

Я часто после этого звонил Андрияну, но телефон был недоступен. Я нервничал и стал молиться Богу. Уже ночью, в 23:00 ночи, он звонит и говорит: