Повесть о дружных
Шрифт:
– Здравствуй, родная моя!
Леночка спрятала лицо у него на груди.
Таня стояла на горе и кривила рот.
"Ну вот, увидала Андрея своего и про меня забыла... А я, может, замерзла... У меня, может, кашель будет. А ей, конечно, всё равно..."
В это время Андрей спросил:
– А где ж это Чижик? Здорова ли?
– А вон она там, на горе она... вон смотрит...- затараторила Манька.
– Ну, пойдем к ней.
Неизвестно откуда набрались ребята. Окружили тесным кольцом приезжих
Моряки
Ребята стайкой ходили за моряками. Стоило где-нибудь появиться черной шинели, чтобы из каких-то неведомых щелей, из-за амбарушков, из-за заборов, с чердаков и прямо из земли вырастали Петька, Миша, Алеша, выскакивала Манька, ковылял Климушка. Сначала они держались в отдалении, потом подходили ближе, потом окружали плотной стеной. Расспросам, рассказам, восхищению конца-краю не было.
Два дня Таня не хотела мириться с существованием Андрея. Смотрела на него хмуро, исподлобья, отвечала коротко. Но Андрей как будто не замечал этого. Относился к ней ласково, спокойно, как к сестренке. Все ей первой рассказывал, всюду звал с собой. И Таня смягчилась.
Она стала смотреть на него, как на свою собственность, и страшно задавалась перед ребятами. Ведь она одна могла держать Андрея за руку, надевать его офицерскую шапку, начищать рукавом ордена.
Ребята начали ходить как-то странно: широко расставляя ноги, раскачиваясь, "палубной походкой". От фуражек вдруг у всех оторвались козырьки. На курточках и отцовских гимнастерках появились подворотнички. Речь запестрела словами: "полундра", "травить", "на берег".
Леночка каждую свободную минуту проводила с Андреем, а Митенька не выходил из правления колхоза, где в это время приостанавливался стук счетных костяшек.
Марья Дмитриевна на неделю освободила Власьевну от всех работ, и Власьевна с самого утра и до позднего вечера хлопотала у печки, то и дело выскакивала на крыльцо и кричала зычным голосом:
– Сынки, Митенька, Андрюшенька, самоварчик кипит, шаньги остынут!
Она грозно врывалась к Леночке в комнату и говорила возмущенно:
– Сидят! Скажите, люди добрые, сидят! Беседуют! А пироги перепревать должны?..
Она посылала Таню к Марушке:
– Поди, скажи: мать велела сейчас же идти! Холодец на столе. Уже два часа не евши сидит! Так и отощать можно!
Андрей, тихо улыбаясь, добросовестно ел холодец, заедал его пирогами, закусывал шаньгами, запивал молоком...
– Ничего,- говорил он Леночке шепотом,- я выдержу, у меня желудок здоровый.
А Митенька иногда возмущался:
– Да что ты, мать! Мы ведь не голодные. У нас на флоте хорошо кормят. Знаешь, что такое флотские щи? Ого-го!
Тут Власьевна становилась горячей:
–
И варила.
Андрей был хорош со всеми ребятами, но Мише он уделял особое внимание. Частенько Таня заставала их за разговором. Страстное и серьезное желание Миши стать моряком нравилось Андрею, и он многому научил Мишу за это время.
– Будешь моряком, Миша, будешь,- обнадеживал он мальчика,- кончай только семилетку на отлично. Приедешь ко мне, я тебя в училище устрою.
Миша смотрел на Андрея с обожанием.
Но недолго длилась такая праздничная жизнь. Уже на четвертый день Митенька пришел к Леночке и Андрею и сказал, переминаясь с ноги на ногу:
– Отпустите, Елена Павловна, Андрея Николаевича со мной.
– Куда?
– встревожилась Леночка.- Куда отпустить?
– Да видите ли... девушки-то наши в лесу сосны валят с темна до темна, трудно им... Пока мы здесь, надо бы им помочь.
Андрей уже натягивал валенки.
– Конечно, старшина, неужели не поможем? Леночка, есть у тебя какой-нибудь ватник?
С тех пор Леночке стало спокойнее в школе. Ребята не пялили глаз в окно, слушали внимательнее. Голос Власьевны не разносился по всей округе, извещая о новых достижениях кулинарного искусства.
К полудню девушки прогоняли моряков из лесу:
– Идите, идите уже...
– Довольно помогли...
– Вас ведь к нам на поправку прислали, а вы за работу взялись.
– Поработали - и хватит!
Приходилось подчиняться. Моряки возвращались в деревню, и тут уж Власьевна строго охраняла их покой и не пускала к ним ребят.
Только вечером в домике у девушек становилось шумно и весело. Чуть не вся деревня собиралась на кухне.
Приходили и Марья Дмитриевна, и Иван Евдокимыч, и даже однажды появился сам Поликарп Матвеевич Елохов.
Тут уже ребята затихали и слушали молча рассказы моряков о том, как воюет в студеном море славный Советский Флот.
И тут Власьевна впервые узнала, как спас Андрей Николаевич ее сына Митеньку, как вынес он раненого друга из жестокого боя, как, сам раненый, нес его на плечах.
Ребята не сводят глаз с рассказчика и готовы слушать без конца. А взрослые засыпают моряков расспросами:
– Где же сейчас наши бьются?
– Да повсюду, папаша: в Польше, и в Румынии, и к Венгрии.
– А Берлин, Берлин скоро ли возьмем?
– Ну, это я вам точно не скажу, а только дорогу к нему пробиваем твердую.
– Сыночки, а сыночки?
– спрашивает бабка Анисья.- Может, скоро и всей войне конец?
– Видишь ли, бабушка, победа близко, да только сейчас самые тяжелые бои пойдут. Зверь ведь тоже подыхать не хочет. Фашист сейчас и зубы и когти в ход пускает...