Повесть о дружных
Шрифт:
– Наши вошли в Берлин! В Берлин, Чижик!
Платок упал с ее головы, и серебряные волосы распушились над высоким лбом; и Власьевна, плача и смеясь, повторила слова приказа: "...водрузив над Берлином знамя победы".
Слава нашему народу!
Настали какие-то странные, лихорадочные дни. Никто не мог работать. Леночка и Галина Владимировна то и дело убегали из дома. Непроверенные тетрадки часами лежали на столах. Власьевна всегда пропадала в деревне. Люди собирались кучками,- значит, говорили о Берлине. В кузне вдруг прекращался
Дружные дежурили у радио и все время прибегали к Тане с донесениями.
– Дерутся у каждого дома...
– Горит рейхстаг...
– Что такое рейхстаг?
– Ну, не знаю, какой-то их главный дом.
– Наши окружили центр Берлина...
Враг сопротивлялся отчаянно, дрался за каждый дом, но все равно, все равно это была победа!
Прошел день, и другой, и третий. Вот настала седьмая ночь. Люди старались быть вместе; ходили из дома в дом и толпились у правления.
Двери у Тани не закрывались. И ребята, и женщины наполняли Леночкину комнату и всматривались в карту, и в Берлин вкололи самый большой, самый красивый флажок.
Но фашисты еще не сдались.
И, ожидая этого, люди снова бежали слушать радио, и снова возвращались к карте.
Когда Таня, наконец, ложилась спать, деревня продолжала бурлить и волноваться.
Таня просыпалась и видела, что Лена, не раздеваясь, прикорнула на кровати, что Миша спит, сидя у стола в кухне, что в комнате Галины Владимировны горит свет.
А рано утром всех поднял на ноги зычный голос.
Петр Тихонович проскакал по деревне. Он стоял на двуколке во весь свой могучий рост и, запрокинув меднобородую голову, кричал во всю силу: "Победа! Победа! Победа!"
Так пролетел он по всем улицам Бекрят и повернул на дорогу к Холмам, словно сразу хотел сообщить всем деревням, всей стране, всему миру эту долгожданную весть!
Люди выскакивали из домов и смотрели ему вслед, обнимались и плакали, смеялись и снова обнимались, и снова плакали...
Леночка крепко обняла Таню.
– Чижик! Мир, мир! Война кончилась, и папа цел, и Андрюша приедет! Мир, Чижик, мир!
Галина Владимировна вбежала в комнату и подхватила Таню и заплясала с ней по комнате, наполняя высоким своим голосом весь маленький домик:
– Мир, мир, мир! Конец войне! Никто не будет больше умирать на фронте! Жизнь-то какая пойдет! Какая работа!
А потом сотни колхозников из Бекрят, из Запальты, из Холмов, из Осиновцев запрудили улицу перед правлением. Мише пришлось нарастить провод и вынести репродуктор на крыльцо. И люди замерли, не дыша, когда раздались слова, которых так ждали, которые так жаждали услышать все эти четыре трудных, бурных, героических года:
"Наступил великий день победы над Германией...
Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны,
С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!
Слава нашему великому народу, народу-победителю!"
ЭПИЛОГ
Часы на Кремлевской башне пробили двенадцать, и звон их раздался в Москве, в Ленинграде, в селах Украины, в лесах Белоруссии, в горах Дагестана, в кишлаках Туркмении, от Черного моря до Белого, от Карпат до Камчатки.
И по всей стране люди, подчиняясь веселому звону, поздравляли друг друга с Новым, 1949 годом!
И Таня протянула свою рюмочку с наливкой к папиному бокалу, к Андрею, к Леночке, к тете Кате...
Уже второй раз встречают они Новый год в своей прежней городской квартирке, и кот Марфут мурлычет под столом, и карточка мамочки улыбается со стены.
Папа немножко прихрамывает, у Андрея болит раненая рука, но самое важное, что все вместе!
Таня уже в восьмом классе, и, кроме папы, все перестали называть ее Чижиком.
Леночка учится в педагогическом институте; Андрей скоро будет инженером, а тетя Катя не бросает завод.
– Не хочу я, как сурок, сидеть в своей норе. Хочу работать на людях.
А кто же еще, шестой, сидит за столом? Полосатая тельняшка обтягивает грудь, коротко острижены русые волосы над высоким лбом, и ярко надраена бляха на поясе... Конечно, это Миша.
Он возвращается из отпуска в свое училище, и нет конца его рассказам о Бекрятах:
– Вам бы не узнать деревню! Вместо нашей школы построили семилетку, и Власьевна добилась своего - навела паркет. В избах горит электричество. Сын Ивана Евдокимыча, теперешний председатель колхоза, только и думает, что бы еще построить. Задумал вместо нашей читальни клуб открыть.
– Ну что ж,- говорит Андрей,- вот Леночка кончит институт, и поедем туда; я буду строить, а Лена - учить.
– А я?
– Таня по привычке надувает губы.
– А ты кончишь ученье и тоже приедешь к нам. Я построю к этому времени чудесную больницу, и ты будешь в ней главным врачом.
– И у тебя всегда будет много... этого... как его зовут... сульфидина,- смеется Миша.
– Ну уж,- говорит Таня презрительно,- подумаешь, сульфидин! Я изобрету какое-нибудь лекарство, которое будет помогать от всех болезней.
И Таня расспрашивает и расспрашивает Мишу о старых друзьях.
– Саша так твердо и решил - быть писателем. Сейчас в район уехал, в десятилетку.
– А Нюра?
Миша оживляется:
– Да ты же знаешь, она тебе пишет.
– Пишет-то пишет, а интересно у тебя узнать.
– Нюра говорит: "Буду, как Лена Павловна, ребят учить". И сейчас вот все каникулы в детском саду возилась... Она и впрямь похожа на Лену Павловну...- И Миша тихо кончает: - Красивая стала.
– А Манька учится петь в музыкальной школе, мы от нее письма получаем.