Повесть о двух головах, или Провинциальные записки
Шрифт:
Теперь того леса нет. Мы построили из него фрегаты, корветы и бриги, показали крымскому хану и туркам кузькину мать и… Крыма тоже нет. Черт с ним, с Крымом, но леса жалко. Едешь сельскими дорогами по Козьмодемьянскому району, видишь старый одинокий дуб посреди поля и думаешь: «Повезло тебе. Не призвали по молодости на действительную флотскую службу. Не то бы ныряли сейчас за тобой искатели затонувших кораблей на дно морское».
Ну, а кроме корабельного леса известен был на всю Волгу Козьмодемьянск гнутой мебелью из черемухи, резными можжевеловыми палками, которые так и называли козмодемьянками, да кружевными наличниками на окнах купеческих домов. В одном из таких домов теперь устроен музей купеческого быта на Советской улице. По случаю жары двери в нем распахнуты настежь, а из окна первого этажа, из маленького динамика тихонько поет Утесов про самовар, Машу и чай вприкуску. Трехцветный дубовый паркет в доме такого качества, что и сейчас, спустя сто с лишним лет после его укладки, не скрипит. И это при том, что до музея здесь в советское время был и райком комсомола, и редакция газеты, и даже квартиры. Ходишь между монументальными буфетами, граммофонами, жардиньерками, гнутыми венскими стульями, высокими зеркалами в резных оправах, обеденными столами с самоварами и тонкими чашками на вышитых скатертях с бахромой и… руки чешутся проводить к выходу экскурсовода, затворить двери, пройти в гостиную, дернуть за шелковый шнурок колокольчика и велеть поставить самовар… Нет, сначала принести большую рюмку анисовой водки, паюсной икры в маленькой, запотевшей ото льда хрустальной розетке, сливочного масла со
После рюмки анисовой, калача с маслом и икрой, чая со сливками… хочешь не хочешь, а надо идти в музей сатиры и юмора имени Остапа Бендера, который находится на площади Карла Маркса, бывшей
Базарной. На этой же площади стоит еще с конца семнадцатого века часовня, построенная Козьмодемьянскими стрельцами по обету, после того, как они вернулись живыми из Азовского похода. Часовне этой в прошлом веке, как и художнику Григорьеву, пришлось хлебнуть горя. Была она долгое время керосинной лавкой с разобранной крышей, но смогла, как и он, выжить.
Что же до музея, то можно в него и не ходить. В Козьмодемьянске любая кошка с собакой расскажут вам, что город был прототипом Васюков [67] в романе «Двенадцать стульев». Каждое лето в Козьмодемьянске при большом стечении народа проводят фестиваль юмора с шахматным турниром и поиском бриллиантов в гарнитуре мадам Петуховой. Для конкурса выделяются даже настоящие бриллианты – колечко или сережки. Покупаешь себе на аукционе стул из гарнитура, разрываешь на нем обшивку и находишь… Если, конечно, повезет. Те, кому не повезло с бриллиантами, могут попытать счастья на тараканьих бегах, которые устраивает музей. Специальный сотрудник, отвечающий за их проведение, перед забегом ловит… нет, не тараканов, а лесных красно-черных клопов-солдатиков. Вот на них-то и делают ставки. Правда, в качестве выигрыша можно получить лишь буклет музея или какой-нибудь другой невинный сувенир.
67
Экскурсовод, понизив голос, призналась, что, скорее всего, Васюки – это аббревиатура названий городка Васильсурска, деревни Юрино и самого Козьмодемьянска. Получается, что в названии «Васюки» только буква «к» принадлежит Козьмодемьянску, а Васильсурску целых три. Еще и первых. Потому-то Васильсурск до сих пор и не признал ни де-юре, ни де-факто права Козьмодемьянска на бренд «Васюки» и готов доказывать свои права хоть в Страсбурге в суде по правам литературных героев. Козьмодемьянск со своей стороны утверждает, что только от него можно доплыть за одну ночь до Чебоксар на лодке, как это сделали Киса и Ося. Мало того, предъявляет в качестве неоспоримого доказательства наполовину сгнившие остатки деревянной лестницы, по которой спасался бегством великий комбинатор. Видел я эту лестницу – и правда сгнила.
Был на фестивале проездом даже «Аншлаг» во главе с Региной Дубовицкой. Народу собралось в тот год невообразимое количество. Невообразимое количество было страшно разочаровано тем, что никто из записных шутников и юмористов не выступил. Они просто посидели на сцене. С тем и уехали. Надо сказать, что заезжие знаменитости Козьмодемьянск не балуют. По словам экскурсовода, сотрудницы музея купеческого быта, молодой и симпатичной девушки Нади, кроме «Аншлага» приезжали к ним однажды Аркадий Арканов и «Дискотека Авария». Вот, собственно, и все. Из культурных мест в Козьмодемьянске есть еще недавно построенный бассейн и Горномарийский драматический театр. Горномарийский потому, что город вместе с районом входит в республику Марий Эл. В театр молодежь… чаще в бассейн. В свободное от бассейна и работы время молодежь сидит с пивом на лавочках в городском саду, или стоит с ним же на набережной Волги, или лежит, не выпуская его из рук, на городском пляже. Работа, к счастью, в городе есть. Если вытянуть в одну линию все электрические розетки, выпускаемые только за один год на Козьмодемьянском заводе электрических розеток и выключателей, то в них можно воткнуть такое количество вилок от утюгов, чайников, электробритв, телевизоров, компьютеров и кофеварок, которого у нас нет и вряд ли скоро будет. Такая же ерунда получается с выключателями. Ими можно выключить полстраны как минимум. Включая пенсионеров, которые и без того давно обесточены. Что же касается второго Козьмодемьянского завода, выпускающего автомобильные колодки и автомобильные предохранители, то ими можно затормозить и предохранить… Зарплата, правда, в Козьмодемьянске не то чтобы высокая. В среднем тысяч десять, а то и меньше. При стоимости однокомнатной квартиры в миллион с лишним… Подумаешь, подумаешь, да и подашься на заработки в Нижний или в Москву.
Но это уж темы вовсе не туристические. Туристу, перед тем как вернуться к обеду на теплоход с грузом магнитиков, свистулек, колокольчиков, копченых лещей, вареных раков и французских духов, надо успеть посетить последний из городских музеев – этнографический. Туда же приезжают фотографироваться на фоне деревянных мельниц, курных изб и амбаров горных марийцев Козьмодемьянские молодожены. На моих глазах подружки невесты принимали перед фотографом самые замысловатые позы, держа на вытянутых руках красиво вырезанное из пенопласта слово «счастье». На самом деле, если отложить в сторону пенопластовое счастье и разуть глаза, то окажется, что… пора возвращаться на пристань. Впрочем, если вы в Козьмодемьянск не приплыли, а приехали сами по себе и остановились в единственной в городе гостинице «Лада» [68] , то можно и не торопиться [69] . Лучше купить арбуз побольше, буханку свежего белого хлеба, который в Козьмодемьянске отменного качества, и пойти на Волгу купаться, а после купания уписывать арбуз с хлебом. Красный арбуз, голубое небо, синяя река, белые облака и такого же цвета теплоход, проплывающий вдалеке… Даже если у вас не окажется в кармане монетки, чтобы бросить в Волгу, то стоит вернуться еще раз, чтобы бросить ее и вернуться еще раз, чтобы еще раз бросить.
68
«Лада» находится в советских, верхних кварталах города, который теперь поднялся от исторического центра вверх по склону на самую вершину холма. Новые, дальние, микрорайоны Козьмодемьянска местные жители называют Кубой и Чили.
69
В гостиницу лучше не возвращаться – летом там обычно не бывает горячей воды. Кондиционеров там нет круглый год даже в номерах люкс, а рассохшиеся оконные рамы открываются с трудом и противным стекольным дребезгом и уж после открытия не закрываются вовсе. Зато при гостинице есть ресторан «Горный», в котором по выходным празднуют свадьбы и тамада с микрофоном до самого утра настойчиво предлагает гостям приобрести в пользу жениха и невесты куски свадебного торта с начальной ценой сто рублей. Когда цена за кусок с огромным трудом поднимается до ста пятидесяти рублей, надо иметь большую выдержку, чтобы не встать с постели, не спуститься в ресторан в трусах и не крикнуть: «Что ж вы, суки, жметесь!» – купить весь торт и заткнуть им рот тамады навсегда.
Мало кто знает, что навоз самых обычных божьих коровок – самое эффективное удобрение на свете, поскольку совмещает в себе питательные свойства обычного навоза и птичьего помета, гуано. Лучше всех это знают муравьи – они собирают этот удивительный навоз для подкормки цветочных тлей, которых они разводят для получения сладкой пади. В России первым обратил внимание на ценные свойства насекомого навоза в начале девятнадцатого века русский энтомолог-самоучка Карл Федорович фон Лямке, предки которого приехали к нам еще при Екатерине Великой. В своем имении под Саратовом он разводил божьих коровок и собирал их навоз. Это был титанический труд. Достаточно
Васильсурск
Строго говоря, история Васильсурска начинается за год до его основания. Нехорошо начинается – с убийства русских купцов и великокняжеского посла Пожогина на Арской ярмарке в Казани в 1523 году Иван Грозный, до рождения которого оставалось еще семь лет, никак не мог пойти и взять штурмом Казань, а потому пришлось этим заниматься его отцу, Василию Третьему Тот выступил из Москвы с войском, но дошел только до Нижнего Новгорода, где и остановился, а дальше послал своих полководцев: воеводу Василия Немого и князя Бориса Горбатого-Шуйского. Немой плыл по Волге на барках, а Горбатый шел по берегу До Казани они не дошли, справедливо рассудив, что лишать, пусть и нерожденного еще, Ивана Грозного такого трофея себе дороже. Судя по командировочным удостоверениям обоих воевод, выступили они из Нижнего двадцать седьмого августа, но уже через пять дней, первого сентября [70] , в месте слияния Суры и Волги, соединились и заложили крепость, названную ими в честь великого князя Васильевым Новгородом. Много лет спустя, превратившись в город, стала она именоваться Васильгородом и в конце концов Васильсурском. Местные жители называют его и вовсе Василем, а себя васильчанами.
70
День города, однако, празднуют в Васильсурске не первого сентября, как можно было бы подумать, а в середине августа из-за просьб семейных дачников, у которых первое сентября занято другим праздником.
Тут надобно сказать, что место, на котором основали Васильсурск, было, да и сейчас остается для горных марийцев, населявших эти места еще до прихода русских, особенным. Предания утверждают, что на вершине холма в незапамятные времена стояла марийская цитадель под названием Цепель, и был внутри этой цитадели замок марийских князей. Может, и стояла. Может, и был. Остатки валов и рва есть, но поскольку никаких письменных свидетельств по причинам отсутствия у древних марийцев письменности не сохранилось… Как бы там ни было, а каждый год одиннадцатого сентября, в день усекновения главы Иоанна Предтечи, окрестные марийцы в белых одеждах собираются на вершине холма для совершения своих языческих обрядов в честь бога Кугу-Юмо. Поклоняются священному Супротивному ключу и приносят жертвы священной сосне на берегу Волги. Почему в день усекновения главы Иоанна Предтечи? Да потому, что марийцы еще и православные. Иронизировать по этому поводу я бы не стал. Поздравляет же партия коммунистов всех с праздником Пасхи, совмещая это с регулярными ритуальными посещениями мавзолея. Вот только с белыми одеждами у них…
Первые годы своего существования Васильсурск жил обычной жизнью прифронтовой крепости. То казанские татары набегут и все пожгут и разграбят, то русские стрельцы учнут стрелять из пушек и пищалей в сторону Казани, то Волга с Сурой устроят такое наводнение или оползень, по сравнению с которыми происки Казани покажутся детскими игрушками. Крепость была местом обмена военнопленными и, что не менее важно, местом торговли, поскольку Василий Третий запретил русским купцам ездить в Казань на ярмарки, а велел торговать на своей территории, которой и стал к тому времени Васильсурск. Казанцы об этом запрещении не знали, но на всякий случай в тридцатых годах шестнадцатого века дважды брали штурмом и разоряли крепость, которую в конечном итоге от греха подальше перенесли на вершину холма. С основанием Иваном Грозным крепости Свияжск возле самой Казани, а потом и взятием самой Казани, Васильсурск получил передышку, которая переросла в длительный отдых и даже в беспробудный сон. Иван Грозный все же успел посетить Васильсурск и отведать сурских стерлядей, которым, по словам царя, даже волжские в подметки не годились. Восхитили его и специальным образом засоленные в тыквах огурцы до такой степени, что повелел государь всегда поставлять их к царскому столу [71] . Вместе с сурскими стерлядками, конечно. Теперь об этих сурских стерлядях не помнят даже те, которые слышали рассказы о них от внуков тех, кто видел правнуков тех, кто ловил, но не смог поймать. Ко Дню города в нынешнем году местный умелец делает макет царской рыбы из раскрашенного картона.
71
Признаться, за годы путешествий по нашей провинции, не раз слышал я подобные истории именно об огурцах. Если собрать все огурцы, которые понравились Ивану Грозному, Петру Первому и Екатерине Второй в русских провинциальных городках и которые приказали они поставлять к своему царскому столу… Когда они успевали в промежутках между огурцами съесть хотя бы корочку хлеба, не говоря о стерляди, – ума не приложу.
К тому времени, когда в Васильсурск пожаловал Петр Первый, город спал и видел десятый сон. От многочисленного гарнизона стрельцов в крепости оставалось не более четырех-пяти десятков, а торговля не то чтобы не цвела, но даже и не делала усилий, чтобы образовать для этого побеги. Петру Алексеевичу было, понятное дело, не до огурцов – на носу был Азовский поход, но проехать мимо такого количества высокосортного корабельного леса он не мог и тотчас же его объявил заповедным. Мало того, еще и каждое дерево приказал пометить специальным клеймом. Тут бы ему уже и отдохнуть, и поесть стерляжьей ухи с огурцами, но легенда утверждает, что царь успел перед самым отплытием в Казань посадить дубовую рощу. Неугомонный Петр успел еще и пригласить в Россию двух то ли голландцев, то ли немцев для того, чтобы обучать местных жителей лесному хозяйству. Они и приехали в Васильсурск, но уже после смерти Петра Алексеевича, который, кабы чудесным образом воскрес, не преминул бы им ноздри вырвать и сослать в Сибирь за самовольную рубку вековых дубов и сосен в заповедных лесах с целью, как говорится, личного обогащения. Рубили хитро – проплывающему по Волге не видно было ничего, но стоило зайти внутрь заповедной дубравы…