Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)

Сикибу Мурасаки

Слух о существовании «некоей особы» дошел и до Государя.

– Я весьма огорчен тем, что Левый министр имеет основания жаловаться на своего зятя. Ты ведь уже не так юн, чтобы не понимать, сколько душевных сил затратил он на тебя, когда ты был совсем еще неразумным отроком. Для чего же так жестоко поступать с ним теперь?
– пенял Государь Гэндзи, но тот, почтительно внимая ему, ничего не отвечал, и Государь невольно пожалел его: «Да, видно, не по душе ему супруга».

– Впрочем, я не слышал, чтобы тебя обвиняли в чрезмерном легкомыслии или неразборчивости, да и непохоже, чтобы ты мог воспылать страстью к какой-нибудь из здешних дам или потерять голову из-за столичной красавицы. Что же это за тайный союз, навлекший на тебя такие упреки?
– вопрошал Государь.

А надо сказать, что сам он, хотя лет ему было уже немало, отнюдь не чуждался этой стороны жизни и даже в унэбэ и нёкуродо [17]

особенно ценил миловидную наружность и благородство манер, поэтому в его время во Дворце служило немало весьма достойных особ. Иногда Гэндзи заговаривал с кем-то из них и почти ни в ком не встречал отказа. Но, по-видимому, их очарование давно уже утратило для него прелесть новизны; во всяком случае, ни одной из них не удалось воспламенить его воображение. Многие, почувствовав себя задетыми - «Что за странное равнодушие?», - пускали в ход все свои уловки, дабы возбудить в его сердце нежные чувства, но, увы, Гэндзи был неизменно приветлив, и только. Доходило до того, что некоторые дамы открыто возмущались, приписывая его холодность душевной черствости.

17

Унэбэ, нёкуродо– женские придворные должности. Унэбэ прислуживали при императорской трапезе и на кухне. Нёкуродо выполняли различные мелкие поручения

Была там некая Гэн-найси-но сукэ, особа уже немолодая, но весьма благородного происхождения, утонченная, всеми почитаемая, но вот беда - сластолюбивая необычайно и не отличающаяся особой разборчивостью. «В столь преклонном возрасте и такое легкомыслие?» - Подстрекаемый любопытством, Гэндзи попытался шутки ради заговорить с ней и был изумлен немало, ибо даму, судя по всему, ничуть не смутило некоторое между ними несоответствие. Тем не менее, как видно не желая останавливаться на полпути, он решился встретиться с ней, причем, опасаясь, что в свете станет известно о его связи с этой весьма немолодой уже особой, вел себя довольно сдержанно, и дама постоянно обижалась и жаловалась на его нечувствительность.

Однажды Гэн-найси-но сукэ прислуживала при причесывании Государя. Когда, призвав других прислужниц, Государь вышел переодеться, в покоях не осталось никого, кроме нее и Гэндзи.

Сегодня Гэн-найси-но сукэ казалась привлекательнее обыкновенного. Изящная фигура, красиво ниспадающие волосы, роскошный наряд… «Видно, до самой старости будет чувствовать себя молодой», - неприязненно глядя на нее, подумал Гэндзи, однако же, испытывая желание узнать, что у нее на уме, тихонько потянул к себе подол мо.

Дама, прикрыв лицо ярко раскрашенным веером, оборотилась к Гэндзи. Веки у нее были темные и запавшие, из-за веера торчали черные растрепанные пряди волос. «Право, не к лицу ей такой веер!» - подумал Гэндзи и обменял его на свой, чтобы лучше разглядеть. На алой бумаге такого густого оттенка, что красный отблеск падал на лицо, с одной стороны были золотом нарисованы высокие деревья, с другой - старомодным, но довольно изящным почерком было начертано: «В роще Оараки травы поблекли» (60). «Менее удачную песню трудно было выбрать», - подумал Гэндзи и, улыбнувшись, сказал:

– «В здешней роще решила она…» (61) Не так ли?

Гэндзи явно тяготился необходимостью беседовать в таком тоне с особой, столь неподходящей ему по возрасту, тем более что их могли заметить, даму же это ничуть не смущало.

– Когда ты приедешь, Коня твоего дорогого Травой накормлю (62). Не смотри, что немного завяла она, Что давно позади миг расцвета… -

говорит она, с лукавой улыбкой поглядывая на Гэндзи.

– Пройдя сквозь тростник, Предметом молвы злоречивой Не стану ли я? Ведь многие кони привыкли Под сенью той рощи пастись… (63)

Именно это меня и пугает, - отвечает он, поднимаясь, чтобы уйти, но она хватает его за рукав.

– Ах, так жестоко со мной еще никто не поступал! В такие годы и такой позор… - жалуется она и плачет, отчего лицо ее становится просто уродливым.

– Я скоро напишу. Душа моя стремится к вам, но, увы… - говорит Гэндзи и, высвободив рукав, хочет уйти, но дама не отстает:

– Так, «у моста на реке Нагара…» (64) - сетует она.

Тут Государь, закончив переодевание, выглядывает из-за перегородки, и изумлению его нет границ. В самом деле, трудно найти более неподходящую пару!

– Дамы обижаются, что сердце его закрыто для любви, а он, оказывается… - смеется Государь.

Гэн-найси-но сукэ была смущена чрезвычайно, но, судя по всему, она принадлежала к тем женщинам, которые не прочь и «мокрое платье надеть» [18] ,

было бы ради кого; во всяком случае, она даже не пыталась оправдаться. Не меньше были удивлены и остальные дамы:

– Кто бы мог подумать!
– шептались они.

Случилось так, что их перешептывания достигли слуха То-но тюдзё, и он подумал: «Я полагал, что не осталось для меня ничего неизведанного в этой области, но подобного опыта я еще не имею. Впрочем, до сих пор мне и в голову не приходило…» Загоревшись желанием познать душу этой особы, столь неутомимой в своем любострастии, он постарался добиться встречи с ней. А поскольку и с этим юношей мало кто мог сравниться, дама рассудила, верно, что послужит он ей утешением в отсутствие того, жестокосердого… Но на самом-то деле один лишь Гэндзи был желанен ее взору. Право, чего только не случается в мире!

18

…которые не прочь и «мокрое платье надеть»…– «Надеть мокрое платье» значило дать повод к сплетням

То-но тюдзё держал все в тайне, и Гэндзи не подозревал ни о чем. Стоило Гэн-найси-но сукэ заприметить его, как она тут же разражалась упреками, а Гэндзи, как ни тяготила его эта связь, из жалости к преклонным летам этой особы всегда готов был ее утешить.

Так тянулось довольно долго, и вот однажды вечером, когда после короткого ливня сумерки были напоены прохладой, Гэндзи проходил мимо Уммэйдэн, дворца Теплого света [19] , как раз в тот миг, когда Гэн-найси-но сукэ играла на бива [20] . Не имея себе равных в мастерстве, она обычно участвовала в музыкальных развлечениях Государя наравне с мужчинами, а сейчас ее одолевали горькие раздумья, отчего струны бива звучали особенно трогательно.

19

Дворец Теплого света, Уммэйдэн, служил местом сбора дворцовых прислужниц (найси)

20

Бива(кит. пипа) - четырехструнный щипковый инструмент типа лютни, завезенный в Японию из Китая. При игре на бива используется медиатор (см. «Приложение», с. 93)

– «Выращивает тыквы…» [21]– пела она. Голос у нее был прекрасный, но вот слова…

«Наверное, так же хорошо пела та особа с острова Попугаев» [22] , - думал Гэндзи, внимая.

Но вот Гэн-найси-но сукэ перестала играть, как видно оказавшись не в силах справиться с душевным волнением. Тихонько напевая: «В беседке стою…», Гэндзи приблизился к занавесям, и дама подхватила: «Ты толкни и войди…» [23] Право, мало кто решился бы так ответить.

21

Выращивает тыквы…– строка из народной песни «Ямасиро» (см. «Приложение», с. 97)

22

Наверное, так же хорошо пела та особа с острова Попугаев.– Имеется в виду героиня стихотворения Бо Цзюйи «Услышанный ночью голос»:

«Как-то ночью причалил к острову Попугаев. Над осенней рекой месяц светел и чист. Слышу, кто-то поет в соседней лодке. Нестерпимо печальная льется мелодия. Оборвалась вдруг песня, послышался плач. Плачу на смену пришли рыданья. Озираюсь вокруг - кто же там плачет? Вижу - женщина, снега белее лицо, Одиноко стоит, прислонившись к мачте. Изящна, прелестна, лет семнадцать на вид. Слезы в ночи сверкают, как жемчуг, Каплями падают лунные блики. Узнать попытался - из какого та женщина дома, Почему так тоскливы песни ее и плач? Но на каждый вопрос мой - лишь новые слезы. Опустила глаза, ничего не сказав»

23

В беседке стою… Ты толкни и войди…– см. народную песню «Беседка» («Приложение», с. 97)