Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)
Шрифт:
На следующий день Сайсё-но тюдзё был занят до вечера, принимая участие в разнообразных увеселениях. Он играл на кото «со». Второй день показался всем еще приятнее и занимательнее первого. Государыня-супруга рано утром перебралась в высочайшие покои.
Не находя себе места от волнения - «Ах, как бы не скрылась незамеченной эта «луна в призрачной дымке»!», Гэндзи поручил всеведущим Ёсикиё и Корэмицу наблюдать за дворцом Щедрых наград, и вот, когда он уже готов был покинуть высочайшие покои, они наконец сообщили:
– Только что от Северных караульных служб отъехали кареты, давно уже стоявшие там под деревьями.
– В толпе провожающих мы приметили Сии-но сёсё и Утюбэна. Похоже, что отъезжающие имеют непосредственное отношение к дворцу Щедрых наград [2] .
– Судя
– Да и вряд ли в трех каретах…
Их слова еще больше взволновали Гэндзи. «Как же узнать, которая? Если слух о том, что произошло, дойдет до министра, ее отца, он может придать ему слишком большое значение, и что тогда? Пока я не разглядел ее хорошенько, такая возможность скорее пугает меня. Но оставаться в неведении тоже обидно. Так что же все-таки делать?» - терзался он и долго еще лежал, погруженный в раздумья.
2
…имеют непосредственное отношение к дворцу Щедрых наград.– Сии-но сёсё и Утюбэн были братьями Кокидэн (нёго из дворца Щедрых наград)
«Как скучает теперь, должно быть, юная госпожа! Уже который день меня нет, верно, совсем приуныла», - подумал он, вспомнив о своей прелестной питомице.
Веер, взятый в залог, оказался трехчастным [3] , цвета лепестков вишни. В более темной части его была изображена тусклая луна, отражающаяся в воде, - замысел более чем обыкновенный. Но зато, по многим признакам судя, веер давно уже был в постоянном употреблении, а потому вкусы и склонности владелицы наложили на него особый отпечаток. Гэндзи снова и снова вспоминал, как она сказала: «Вряд ли меня ты станешь тогда искать…»
3
Трехчастный веер.– Веер, сделанный из кипарисовых пластинок, соединенных по краям шелковой белой нитью (количество пластинок различалось в зависимости от звания владелицы). Каждая из трех частей такого веера состояла из пяти или восьми пластинок. При сложении три части накладывались одна на другую. Пластинки были обтянуты тонкой бумагой, разрисованной или позолоченной
написал он на веере и спрятал его.
«Давно не бывал я в доме Левого министра», - подумал он, но жалость к юной госпоже из Западного флигеля и желание видеть ее оказались сильнее, и сначала он поехал на Вторую линию.
Питомица Гэндзи с каждым днем становилась все миловиднее и привлекательнее, все больше талантов открывалось в ней, и уже сейчас она превосходила многих. Словом, сбывались, как видно, его чаяния - вырастить из нее женщину, совершенную во всех отношениях и полностью удовлетворяющую его собственным вкусам. Он боялся только, как бы, имея наставником мужчину, она не оказалась чуть более развязной, чем подобает девице из благородного семейства.
Днем Гэндзи рассказывал ей о том, что произошло за эти дни во Дворце, учил играть на кото, а под вечер собрался уходить. Она же, как ни досадовала: «Ах, и сегодня тоже.,.», уже не цеплялась за него с прежним упорством, усвоив, как видно, преподанные им правила поведения.
В доме Левого министра его, как всегда, заставили ждать. Погруженный в глубокую задумчивость, Гэндзи сидел, рассеянно перебирая струны кото «со» и напевая:
– «Ах, ни единой ночки не спала на нем…» [4]
4
Ах, ни единой ночки…– слова из народной песни «Река Нуки» (см. «Приложение», с. 98)
Тут пришел министр, и они долго беседовали, вспоминая, что примечательного произошло за последние дни.
– Лет мне уже немало, четыре поколения высокочтимых государей сменилось перед взором моим, - говорит министр, -
5
…даже старцы и те готовы были пуститься в пляс.– В одной из исторических хроник древней Японии, «Сёкунихонкоки» (869), рассказывается о том, как некий Овари-но Мурадзи-но Хамануси в Первую луну двенадцатого года Сёва (845 г.) танцевал перед императором Ниммё (810-850, правил в 833-850 гг.) в восточном саду дворца Сэйрёдэн танец «Трели весеннего соловья». Закончив танцевать, он сложил:
«Старцам и тем Предаваться не стоит печали. Раз цветы и деревья В этот блистательный век, Ликуя, кружатся в танце».А было ему тогда 113 лет
– Вы преувеличиваете, говоря о каком-то особом умении, - отвечает Гэндзи.
– Такова моя обязанность - подыскивать самых искусных и ревностных исполнителей. Вот танец «Роща ив и цветов» был действительно прекрасен: подобное исполнение должно стать образцом для будущих поколений. А уж если бы и вы изволили пожаловать танцем этот весенний расцвет нашего благословенного века, большей чести вряд ли можно было бы желать.
Тут пришли То-но тюдзё и другие сыновья министра. Расположившись у перил, они играли каждый на своем любимом инструменте. Ничего прекраснее и вообразить невозможно!
А госпожа «Луна в призрачной дымке», Обородзукиё, вспоминая свой мимолетный сон, вздыхала и печалилась тайком. Намечено было, что на Четвертую луну она войдет в Весенние покои, и одна мысль об этом приводила ее в отчаяние.
Гэндзи же пребывал в крайнем замешательстве. Разумеется, для него не составляло особого труда отыскать ее, сложность заключалась в том, что, по-прежнему оставаясь в неведении относительно предмета своих помышлений, он к тому же не испытывал ни малейшего желания вступать в какие бы то ни было отношения с семейством, которого враждебность не вызывала у него сомнений.
Тем временем настали последние дни Третьей луны, и Правый министр решил провести состязания в стрельбе из лука, которые почтили своим присутствием многие вельможи и принцы крови. Сразу после состязаний был устроен Праздник глициний.
Вишни уже отцвели, но в саду у министра два деревца до сих пор стояли, покрытые прекрасными цветами, словно шепнул им кто: «Когда отцветают другие…» (71) Недавно перестроенный дом был великолепно украшен по случаю церемонии Надевания мо [6] на юных принцесс, убранство покоев, свидетельствующее о склонности хозяина к роскоши, было выдержано в самом современном стиле.
6
Церемония Надевания мо (моги) устраивалась, когда девочка достигала совершеннолетия (подробнее см. «Приложение», с. 74)
Видя, что господин Сайсё-но тюдзё, которого он тоже не преминул пригласить, встретившись с ним на днях во Дворце, все не появляется, министр, опасаясь, что отсутствие столь значительной особы лишит празднество надлежащего блеска, послал за ним своего старшего сына Сии-но сёсё.
«Когда бы росли В саду у меня такие же Цветы, как везде, Вряд ли с таким нетерпеньем Стал бы я ждать тебя».Гэндзи, который как раз находился во Дворце, показал послание министра Государю.