Повесть о моей жизни
Шрифт:
Впрочем, Аня вскоре и, видимо, ничуть не сожалея обо мне, вышла замуж за знакомого рабочего паренька с Тамбовской улицы и родила ему сына, а ее мужа призвали на военную службу.
Но это не все. В 1929 году казначей завкома, хроменький молодой бухгалтер, изобличил Аню в уголовном преступлении, она крупно жульничала с профчленскими марками и была исключена из кандидатов в члены партии и осуждена на год принудительных работ. Мне и другим товарищам душевно было жаль Аню.
Между тем с 1928 года началась первая пятилетка, в 1929–30 годах развернулась массовая коллективизация сельского хозяйства. Проходила она
Во многих местах ретивые головы загоняли крестьян в колхозы насильно, угрозами и репрессиями. В колхоз при вступлении надо было отдавать свой скот и сельскохозяйственный инвентарь и работать в подчинении председателя колхоза и разных бригадиров. Все это для крестьян было как нож острый. Чтобы не сдавать скот в колхозы, началось его массовое истребление и поедание крестьянами на месте. Очень скоро возникло затруднение с заготовкой мяса и свинины. Резко сократилось поступление на завод этого сырья. Стали делать колбасу из конины и верблюжатины, но очень скоро прекратилось поступление и такого сырья.
В августе 1930 года завод на неопределенное время закрыли (законсервировали). Вместе с основной массой рабочих, со своим старшим братом Иваном и другом Петром Коленкевичем, которые тоже успели поработать здесь продолжительное время, я опять остался без работы.
Было жаль расставаться с заводом, с его коллективом, с хорошими друзьями, но теперь мне было не страшно, потому что безработных в городе сильно убавилось, а к тому же я был не только член профсоюза, но и член партии, и надеялся, что райком партии не позволит мне долго быть безработным. Да и на сберкнижке еще были деньги.
Шесть лет работы на 2-м Колбасном заводе были светлым периодом в моей жизни, но и с него я уходил, к сожалению, неженатым!
Работа в столовой
Признаюсь, я никогда не был способным руководителем или организатором, поэтому при обращении в райком партии насчет работы я на командные должности и не претендовал, но исполнителем я был добросовестным.
Учитывая это, райком направил меня на работу в районный рабочий кооператив «Красный Октябрь». Правление кооператива послало меня в открытую столовую на углу Невского проспекта и Дегтярной улицы на должность помощника заведующего.
Надо сказать, что в Советском Союзе еще в 1928 году были введены хлебные и продуктовые карточки. Рабочие и служащие, привыкшие питаться в столовых, могли прикрепляться на питание в столовые, которые кормили только прикрепленных, а для остальных были закрыты. Столовых, в которых мог поесть любой желающий, было оставлено немного, главным образом недалеко от вокзалов или рынков, то есть в местах скопления приезжего или пришлого люда. Такова была и столовая близ Московского вокзала, где мне пришлось работать. Открытая для всех.
Заведующим столовой был очень культурный деликатный приятного вида человек, коммунист Федор Феофанович Буров, бывший повар высокой квалификации, еще
Шеф-поваром был прекрасный специалист своего дела Федор Митрофанович, и вот я, третий Федор. «Столовая трех Федоров», — шутили наши товарищи по работе.
Старшим официантом был некто Одинцов, лет сорока, до революции служивший в трактирах, из которых приходилось «выкидывать» посетителей.
И еще один примечательный человек запомнился мне по этой столовой. Это совершенно опустившийся, не старый еще мужчина, которого все звали Ванька и добавляли прозвище, которое женщины-официантки стыдились произносить. Ванька прибился к нашей кухне, как прибивается течением бревно к берегу. Как-то раз худой небритый оборванец принялся помогать кухонному рабочему носить дрова на кухню, потом попросил у повара поесть. Его накормили. На другой день этот несчастный снова явился и опять стал таскать в кухню дрова. Его накормили. Была стужа. Непрошеный помощник попросил разрешения посидеть в теплой кухне в углу за дровами. Ему разрешили. Он пришел и на третий день. Кто-то из мужчин принес ему пару старенького чистого белья, кто-то старую одежонку. Ивану велели сходить в баню. С тех пор он так и прижился на кухне, всегда готовый выполнить любую самую неприятную работу. Где он жил-ночевал, никто не знает. Паспорта у него не было. О его прошлом никто ничего не знал.
Среди посетителей нашей столовой было немало темного бродяжного спившегося люда, среди которого выделялась тесно спаянная ватага подростков и молодых парней — беспризорников. Грязные, худые, с испачканными лицами, в лохмотьях, они были очень живописны. При появлении их в столовой не привыкшие к их виду посетители опасливо оглядывались и спешили поскорее съесть заказанный обед или ужин и уйти из столовой.
Когда официантка отказывалась брать у них заказ, они дико и шумно скандалили. Зав. столовой товарищ Буров, которого они явно уважали, попросил их брать питание домой и там кормиться.
«Котловцы», как их тогда часто называли за то, что они часто забирались греться, а то и ночевать в теплые большие котлы, в которых на улице варился асфальт, послушались Бурова и стали приходить за едой с большой кастрюлей. А «домом» им служил подвал в полуразрушенном доме рядом со столовой. Там у них был свой вожак, или, как они говорили, «комендант», умирающий от чахотки мужчина, о котором они любовно заботились, беря для него что-нибудь получше из еды.
Один раз вечером в столовую пришел пьяный подросток-котловец и потребовал чего-то, чего у нас в меню не было. Он поднял скандал, опрокинул стол с мраморной крышкой. Крышка разбилась на куски. Я хотел позвать милицию, но котловец сказал:
— Не зови, я сам пойду, проводи меня.
И действительно пошел. Я пошел за ним. Он весело вошел в дежурную комнату милиции. Дежурный старшина поднял голову и скучно спросил:
— Ну, что ты еще натворил?
Я стал говорить о разбитой крышке стола.
— Ну что ж, придется тебя посадить, — сказал милиционер.
— Сажай, дядя Миша, — сказал оборвыш и так мотнул ногой, что с нее слетел опорок, пролетел над головой дежурного и ударился о дверь каталажки.
На другой день, когда наш добровольный помощник Ванька узнал об этом, он мне сказал: