Повесть о Морфи
Шрифт:
– Это был мой родственник, Пол, – тихо сказала Мэй.
– Ваш родственник?
– Да. Моя мама – она давно умерла, Пол, – мою маму звали до замужества Джэйн Давенпорт.
– Да, да, конечно! – забормотал Пол. – Вы похожи на него, мисс Мэй… Те же волосы и глаза, и вы такая же красивая, как он…
– Вы видели его портрет, Пол?
– Нет, не портрет…
Пол запутался. Он хотел сказать, что отлично знает молодого Давенпорта, убитого пятьдесят лет назад. Он много раз видел его во сне
– Прощайся, Пол. Мы едем домой. До свиданья, мисс Мэй и Дикки.
– До свиданья, мисс Мэй.
Как заставить себя отпустить эти тонкие пальцы?
– Идем же, Пол! – повторила мать.
– До свиданья, Дикки, – грустно сказал Пол. – Мне было так чудесно… До свиданья, мисс Мэй. Я… я буду иногда приезжать к вам, хорошо?
Он круто повернулся и побежал за миссис Тельсид.
– Парень со странностями, – сказал солидно Дик. – По-моему, Мэй, он тоже в тебя влюбился.
– Ты глуп, Дик! – Мэй вспыхнула, выпрямилась и гордо спустилась в сад.
– Ох, эти мне девчонки! – потянулся Дик, зевнул во весь рот и отправился спать.
Мэй тихо шла по опустевшему саду. От воды тянуло ночной свежестью, китайские фонарики догорели. Праздник кончился.
Мягко постукивали подковы, скрипела коляска, черная спина Джимми подпрыгивала в свете луны. Тени тополей растушевали пыльную дорогу темными и светлыми полосами.
Полу стало холодно. Он свернулся в клубочек, поджал колени к подбородку и закрыл глаза. Сзади хрипло дышал судья.
Коляску мерно качало. Пол очень устал. «Зачем кончилась эта ночь? – думал он в полусне. – И зачем меня увезли оттуда?»
Было сегодня утро? Кажется, было, но это было совсем иное утро, и он, Пол, был совсем другим. Все было по-другому. «Что это значит?» – думал Пол.
Поскрипывали колеса, оранжевые круги дрожали в зажмуренных глазах, таяли и возникали снова. Гордое лицо молодого Давенпорта выплыло из тьмы. Мэй, Мэй…
Он очень устал, и ему хотелось плакать.
Стучали подковы, раскачивалась на ухабах коляска, бежали мимо черные тополя.
V
Мокрое утро висело над миром. Седло скрипело.
Проклятый Джимми, когда он выучится седлать? Чавкая, копыта месили рыжую грязь. Ветер швырял в лицо водяную пыль.
Судья завернулся плотнее в шерстяной, пахнущий псиной плащ. Слезть, переседлать? Не стоит, до города осталось совсем немного. Мысли плелись безрадостно и лениво. Противное время – эти зимние дожди. Вот и еще один год кончается. Уходит в вечность.
Дела судьи материально ухудшились. Он сделал по-своему, как всегда. Он прогнал Мюрэ, но имение не стало доходнее. Француз воровал, но знал хлопководство до тонкости. Впрочем, сидеть за одним столом с жуликом достаточно противно, прогнать его следовало давно. Стоит ли вообще возиться с хлопком – вот что нужно решить.
Север не хочет покупать, маклеры разоряются, плантаторы тоже. Судья усмехнулся, вспомнив лицо Аллисона, И ярость охватила его. Аллисон решил купить его, как покупают кусок мяса на базаре.
Далекий печальный звук заставил судью поднять лицо.
В сером небе плыл журавлиный клин. Он летел к югу медленно и низко, птицы с трудом взмахивали намокшими крыльями. Устали, бедняги. Когда-нибудь, не скоро, и человек полетит, куда захочет. Разумеется, не на этих дурацких шарах, конечно нет.
Люди придумают что-нибудь получше. Он не увидит этого, но Пол, пожалуй, увидит. Но только будет это не здесь, не в Луизиане… Ах, дорогие соотечественники, черт бы побрал ваши тупые головы и жадные руки. Неужели вы не видите, что сеете?..
– Эй, судья! – громко закричали сзади. Судья натянул поводья. Его нагонял закутанный всадник. Судья узнал худую серую лошадь, потемневшую от дождя.
– Доброе утро, отец Амброз. В такую погоду за лисицами?
– Какие, к черту лисицы! – сердито сказал священник. – На ферме у Джойсов умирает старуха. Вы слышали новости, судья?
– Новости? Нет. Я не был вчера в городе.
– Ха! – оживился священник. – Город сошел с ума! Вчера пришло известие: какой-то Саттер или Суттер словом, какой-то паршивый эмигрант… Швейцарец, кажется…
– И что же?
– Он ставил водяное колесо для своей лесопилки.
– Это и есть ваши новости? – усмехнулся судья.
– Не перебивайте меня. Суттер ставил водяное колесо для своей лесопилки. И вот выгреб из желоба чистого золота на шесть тысяч долларов. Недурно для начала?
– Да, – сказал, подумав, судья. – Для начала недурно. А где это случилось, отец Амброз?
– Не так уж далеко от нас с вами! Это было в Калифорнии, в долине реки Сакраменто.
– А это не враки?
– Я сам видел номер «Калифорнийского курьера», судья. Дурак Суттер тут же продал свой участок за сто тысяч. Эти эмигранты – бараны, клянусь богом. А вдруг там миллион?..
– А почему не сто миллионов? Что же будет дальше, отец Амброз?
– Начнется золотая лихорадка, судья. Начнется золотое безумие, великое переселение народов, небывалая волна убийств и всяких преступлений…
Они остановились на перекрестке дорог. Дождь перестал, небо медленно прояснялось.