Повесть о Морфи
Шрифт:
– Вы принудили Мэй, – в упор сказал Пол.
– О боже! – огорчился Аллисон. – Неужели я похож на тирана? Угодно вам, я позову Мэй, и она сама скажет вам все это?
Светлые глаза горели жестоким любопытством. Пол вздрогнул, с ним играли, как кошка с мышью.
– Нет, сэр, благодарю вас…
– И вот что еще, мистер Морфи… – Голос Аллисона стал железным, он вбивал каждое слово, как дюймовый гвоздь. – На вашем месте я бы позабыл дорогу на Лебяжьи Пруды. У вас здесь нет
Пол двинулся к дверям, но безжалостный голос настиг его на полдороге. Он остановился.
– Бросьте все, уезжайте отсюда! – грубо говорил Аллисон.
«О чем он говорит?» – не сразу понял Пол.
– Вам нечего делать в Луизиане! Уезжайте, пока не поздно, после скажете мне спасибо! Уезжайте на Север!
Пол круто повернулся, алая пелена бешенства вздрагивала и переливалась в глазах. Броситься, убить?.. Он с трудом овладел собой.
– Нет, сэр! Этого не будет, пока я жив!
И он захлопнул за собой дверь.
XVIII
Пол сумел взять себя в руки еще по дороге. Он спокойно вошел в дом, пошутил с Эллен и поднялся к себе.
Что ж, ничего нового не случилось. Он давно чувствовал, что Мэй потеряна для него, – теперь это стало фактом. Только гордость болела, саднила, точно свежий ожог. Ему вспомнилось литое, тяжелое пресс-папье на столе у Аллисона. Углом в висок, насмерть!..
Пол усмехнулся, встал и зашагал по комнате.
Вы слишком кровожадны, мистер Морфи. Слишком кровожадны и слишком впечатлительны. У вас гипертрофирована фантазия. Вам достаточно подумать о чем угодно, и мысль облекается в образы столь яркие, что они действуют, как факты. Это очень помогает вам на шахматной доске, но в жизни это опасно. Вы увидели свою отрезанную голову на полу ливерпульской парикмахерской… Предстоит неприятный разговор с мамой, она все еще думает, что мисс Мэй Аллисон мечтает стать женой ее сына…
Пол взял книгу, но мысли разлетались, будто испуганные воробьи. Внезапно острый ужас охватил его.
Он останется здесь, в новоорлеанском захолустье, на всю жизнь. Он будет работать, толстеть и стариться, пока не умрет. Он, Пол Морфи, человек, дышавший воздухом большого мира, познавший свободу и славу, стяжавший восхищение тысяч людей! Он станет маленьким провинциальным адвокатом, растворится незаметно среди сотен таких же маленьких и незаметных…
Но зачем тогда он ездил в Европу, зачем взволновал весь мир? Почему они так несправедливы, почему не воздают ему должного? Он хотел прославить свою родину – разве он виноват в том, что родина раскололась надвое и родная половина
Родная? А как принял бы его Север, согласись он переехать туда? Много ли было настоящих любителей шахмат среди тысяч и тысяч людей, восторженно приветствовавших его в Нью-Йорке и Бостоне? Несколько десятков человек, не более. Все остальные видели в нем лишь хорошую примету, победителя Европы, боевое знамя для завоевания рынков Старого Света. Они готовы были до хрипоты кричать его имя, но что будет, если он поскользнется, ошибется, просто начнет терять свою шахматную силу?..
Пол вздрогнул.
В самом деле, кому в Нью-Йорке нужен он сам, нужен как человек, а не как непобедимый шахматист, ставший национальной гордостью? Никому! Ни единому человеку из этой орущей, аплодирующей толпы. Достаточно ему пошатнуться – и они выкинут его, как выжатый лимон. Нет у него, Пола Морфа, настоящих и бескорыстных друзей…
Пол отшвырнул книгу. Кто-то еле слышно постучал в дверь.
– Войдите! – крикнул Пол, и в комнату влетела Эллен.
Заливаясь слезами, она повисла у него на шее.
– Я знала, Пол, я знала! – бормотала она, прижимаясь к нему заплаканным лицом. – Я всегда знала, что она гордячка и дура, противная дура! Променять тебя на Реджи Эллингтона, эту веснушчатую дубину! Так ей и надо Пол, так ей и надо! Только не уезжай от нас, Пол, слышишь? Только не уезжай!..
«Так, наш разрыв уже известен всему городу, – подумал Пол. – Впрочем, не все ли равно?»
Он принялся утешать сестру, и Эллен успокоилась. Она боялась для Пола неожиданного удара, то, что он знал, сразу облегчило все.
Эллен всхлипывала все реже, в красивых глазах засияла улыбка.
– Я не шучу, Пол, я говорю вполне серьезно! Как можно быть такой идиоткой? Как можно не понять, что Реджи Эллингтонов приходится тринадцать на дюжину, а Пол Морфи – один на свете?
– Зато Реджи – здоровый, широкоплечий парень, – с грустью сказал Пол, – и он большого роста, Эллен. А я?..
– Ты лучше всех, Пол! Теперь мы все будем очень, очень счастливы!
– А ты не покинешь нас, Эллен? – пытливо спросил Пол, глядя на сестру.
– Я?.. – залилась краской Эллен.
– Да, ты. Тебе двадцать лет, ты хороша собой… Долго ли ты проживешь с нами?
– Всегда, Пол. Я никогда не выйду замуж, я слишком люблю тебя и маму, – тихо сказала Эллен и вышла из комнаты.
Пол пошагал еще и спустился в столовую. Миссис Тельсид вышивала у лампы, Эллен с книгой сидела в углу.
– Мне надо поговорить с тобой, мама, – сказал он угрюмо.
Глаза миссис Тельсид с готовностью налились слезами.