Повесть о Морфи

Загорянский Евгений Александрович

– О боже! – стонал он. – Ты сидишь здесь в ожидании каких-то клиентов, которые наверняка не придут! Ты, чемпион мира, слава Европы и Америки! И тебе не стыдно?..

Пол упрямо качал головой.

– Умоляю тебя, Пол! Умоляю тебя: брось к черту эту контору, поедем со мной на Север, напомним людям о себе!

– Нет, Шарль. С шахматами покончено, я никогда больше не буду играть публично. Этого хочет моя мать, и она права… Вот с тобой, если хочешь…

Мориан жадно ухватился за доску.

Играл он неплохо, не хуже многих

известных европейских и американских игроков. Получая вперед коня – всего только коня! – он выигрывал почти половину партий, и количество его выигрышей непрерывно медленно увеличивалось.

Ежедневные дежурства в конторе стали для Пола менее невыносимыми. Если входила мать или кто-нибудь из домашних, они прятали доску в ящик стола. Никто не должен был видеть Пола играющим в шахматы – лишь с этим условием он согласился играть с Шарлем.

По-прежнему Шарль относился к игре Пола как к святыне. Он благоговейно записывал все партии до одной [9] , не пропуская ни единого хода.

9

Лишь благодаря аккуратности Шарля Амедея де Мориана большое число этих партии дошло до нас.

– Знаешь что, Пол? – сказал как-то Мориан после игры. – На твоем месте я поговорил бы с Хорном!

– А кто этот Хорн? – безразлично спросил Пол.

– О Пол! – ужаснулся Мориан. – Ты живешь в Новом Орлеане и не знаешь, кто такой Хорн? Он один из хозяев штата! Он миллионер, у него банки, плантации, пароходы… Люди говорят, что все началось со ссудных касс, где закладывала вещи беднота. А теперь Хорн будет губернатором Луизианы, вот увидишь! По-моему, у него непременно должны найтись дела для адвоката…

* * *

И вот Пол сидел за огромным столом в деловом кабинете мистера Дж. Дж. Хорна. Бывший маклер сильно постарел, богатство не пошло ему впрок. С изможденного лица свисали две желтые складки – следы былой толщины. Хорн медленно умирал от злокачественной опухоли, но воля к власти еще жила в полуразрушенном теле. Он ничего не забыл.

Он выслушал робкую просьбу Пола, ухмыльнулся и замотал голой, похожей на череп головой.

– Нет, мастер Морфи, – презрительно подчеркнул он юность просителя. – У меня нет дел для адвоката… такого адвоката, как вы… Я не любил вашего отца, упокой, господи, его душу. Он был безбожник и неделовой человек, сэр. За это господь покарал его преждевременной смертью. А я, я всегда был благочестив, и бог щедро оделил меня своими милостями.

Пол покорно слушал ядовитое жужжанье.

– Прикройте-ка вы лучше вашу контору, мастер Морфи! – хихикал Хорн. – Ручаюсь, что ни одного клиента у вас не будет! Какой деловой и благочестивый человек рискнет довериться

игроку? Игрок есть игрок, он может поставить все на карту…

– Я никогда в жизни не брал в руки карт, мистер Хорн, – с усилием сказал Пол. – Я их терпеть не могу.

– Но вы игрок, сэр! – Желтый палец нацелился на Пола. – Север чествовал вас как игрока, но теперь вы находитесь на Юге!

Хорн запнулся и со стоном откинулся в кресле. Пол встал, говорить дальше не имело смысла.

– Ваш отец был безбожник, сэр, и господь покарал его дважды – и смертью и в вашем лице! А я щедро взыскан господом, за благочестие наградившим меня властью и богатством.

– И здоровьем также, мистер Хорн! – не сдержался Пол и вышел, чтобы не слышать злобного шипения полутрупа.

Он простоял долгую минуту на высоком крыльце.

Вражеское кольцо смыкалось вокруг него все туже и туже. Надо было принимать решение и действовать. Но нет, он не мог, физически не мог оторваться от земли отцов…

Как действовать? Уехать он не мог. Как смел он допустить, чтобы Хорны и Аллисоны выгнали его с земли, где погребен его отец? Он родился в Луизиане, он прожил здесь всю свою двадцатитрехлетнюю жизнь.

Нет, он должен бороться и будет бороться до конца!

Прошло несколько месяцев. Они тянулись мучительно, ни один клиент так и не пожелал воспользоваться услугами мистера Пола Чарлза Морфи, атторни ат-лоу.

Вновь наступила ветреная дождливая зима. Единственной радостью для Пола были гастроли французской оперы, выступавшей в старом здании театра на Бурдон-стрит.

Пол бывал там всегда один и не разговаривал ни с кем. Новоорлеанская молодежь бредила его галстуками, его фраками и сюртуками лондонской работы. Юные клерки безуспешно пытались копировать покрой. Очевидцы пишут, что Пол был необыкновенно хорош собой в эти годы, что от его матового, точеного лица трудно было оторвать глаза…

Он всеми силами избегал женского общества. В театре он не появлялся ни с матерью, ни с сестрой.

По-прежнему он проводил утро и день в своей конторе, но теперь он позволял себе читать, а иногда и играть в шахматы с Шарлем Морианом.

В холодный февральский день 1861 года Пол сидел за столом, когда вбежал растрепанный и бледный Мориан.

Он размахивал пачкой газет.

– Война, Пол! Война! Южная Каролина обстреляла федеральный флот, форт Сэмтер захвачен, объявлена мобилизация!..

Пол склонился над газетными листами.

– Теперь мы покажем проклятым янки! – бушевал Мориан. – Мы отучим северных торгашей соваться в наши дела, мы никому не позволим навязывать себе чужую волю! Я уже записался в луизианскую бригаду Хэя, Пол! А что думаешь делать ты?

– Подожди, Шарль, – спокойно ответил Пол. – Сначала надо разобраться в том, что происходит.

– В чем тут разбираться? – кричал Мориан. – Родина и свобода в опасности, они призывают своих сынов!