Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине)
Шрифт:
Мы не знаем, о чем беседовали два капитана армии его величества короля Англии. Но Рейли расстался с другом не без сожаления. Снова окунуться во мрак! Снова страхи, скитания по чужим квартирам чужих людей. Разговор с Кроми был таким… таким по-английски уютным, спокойным, хотя речь шла о делах отнюдь не спокойных… И сам Кроми — славный парень…
Нет, Рейли, конечно, не подозревал, что в середине лета того же восемнадцатого года он в последний раз увидит славного Кроми распростертым в луже собственной крови. При всей своей зоркости и дальновидности матерого
Прошлого — да! Оно следовало по его пятам, кошмарами являлось во сне, тупыми револьверными рылами вгрызалось в биографию.
«Вторым Лоуренсом» называли Сиднея Джорджа Рейли в Великобритании. Слава его как разведчика обошла все континенты. Ему посвящали передовицы и стихи. Его автографы были так же драгоценны, как размашистые росписи знаменитых теноров и политических деятелей. О нем грезили девицы с Пикадили и юные потомки разорившихся лордов. Его имя стало синонимом «английского духа» и «английского мужества».
И лишь немногие посвященные знали…
что отцом его был ирландский моряк, но родила его в Одессе русская женщина…
что в юности он изведал муки творчества — писал плохенькие стихи…
что рано узнал всю подноготную пошлого мещанского мирка, в котором вращалась мать…
что он дал себе слово любыми способами вырваться из этой среды.
И уж, конечно, никто не знал, что молодого Рейли день ото дня грызло и томило честолюбие.
Только в конце жизни он признается в этом танцовщице Пеппите Бабадилла — одной из многих женщин, встреченных им на жизненном пути, волею случая ставшей его официальной женой.
От отца Сидней унаследовал непобедимую страсть к приключениям. Со временем эта страсть превратилась в авантюризм и стала частицей его характера, характера человека энергичного, твердого, смелого, но наделенного мелкими страстишками. Зависть и алчность, как тень, ходили по его пятам. До первой мировой войны они преследовали Сиднея в Петербурге — в крупном концерне по изготовлению морского оружия. Владельцы концерна — граф Шуберский и Мандрогович доверили ему святая святых — коммерческую и секретную связь с промышленными туза-
ми Германии, в том числе со знаменитыми гамбургскими судостроительными заводами Блюма и Фосса.
Но что значила для него второстепенная роль служащего? Он хотел играть первую скрипку! И Рейли идет на крупную авантюру, которая сделала его…
Однажды, приехав в Лондон, он явился в адмиралтейство и предложил его чопорным чиновникам ценнейшие сведения о немецкой судостроительной промышленности. Сведения были приняты сначала с недоверием, потом — с величайшей признательностью. А затем — буквально накануне войны — Сидней переправил в Лондон секретные данные о германском подводном флоте.
В четырнадцатом году он оказался в Японии — «доверенным представителем» Русско-Азиатского банка. Какие финансовые операции совершал он в Стране восходящего солнца — неизвестно. Впрочем, пробыл он там недолго и переправился за океан. Здесь он имел весьма интересные
О! Америка с ее бешеным темпом жизни и бешеными деньгами произвела на Рейли огромное впечатление. Он собирался даже остаться здесь навсегда и, пользуясь высокими связями, заняться коммерческой деятельностью.
Но, увы! Сидней Рейли был не просто «свободным» гражданином «свободного» мира, а «Эсти-I». Английская разведка — Интеллидженс Сервис — не упускала из виду своего агента. Его спешно отозвали в Лондон.
В шестнадцатом году Рейли перешел швейцарскую границу и оказался в Германии. И здесь совершил то, чего не удавалось ни одному секретному и сверхсекретному агенту. Надев форму офицера немецкого военно-морского флота, он (не без помощи старых друзей, конечно) проник в германское адмиралтейство и выкрал официальный код немецкой военно-морской разведки.
Несколько лет спустя эту операцию назвали «едва ли не самым блестящим образцом разведывательной работы в первую мировую войну…»
И вот Сидней Джордж Рейли снова оказался в России.
9
Теперь он сидел в тесной каморке на пятом этаже огромного мрачного дома и слушал, что ему рассказывает Аркашка. Комната, заставленная разнородной мебелью, пыльная и затхлая, принадлежала отставному чиновнику почтового ведомства, так, по крайней мере, утверждал Грамматиков. Однако Рейли был уверен, что хозяин — из бывших жандармских шпиков. Адвокат клялся и божился, что это свой человек, но Рейли относился к нему с недоверием. И не столько к нему, как к соседям — переселенцам из подвалов — которых Аркашка величал «господами-товарищами». Впрочем приходилось мириться. Черт с ними, в конце концов, — и с хозяином и с новыми квартирантами.
Аркашка, без сомнения, безбожно врал, рассказывая, как ловко провел большевиков в ресторане Палкина. Не такие уж они безмозглые, эти чекисты. Ведь пронюхали, что…
Усилием воли Рейли стряхнул с себя мгновенное оцепенение. «Самоанализом займемся потом», — привычно подумал он и перевел мысли в другое русло.
Сегодня предстояла встреча с Савинковым. Надо было твердо решить, кого из офицеров втянуть в затеянную грандиозную игру.
Большевики создают свою армию. Мы сделаем так, чтобы все их военные тайны делались достоянием нашей разведки. Задача по нынешним временам нетрудная, но людей надо подобрать надежных…
— Так вот этот бородатый латыш и положил нашего Алеху, — рассказывал Аркашка. — Ну а мне пришлось его того…
— Латыша? — занятый своими мыслями, не понял Рейли.
— Да нет! Алеху! Десятый раз толкую.
— Вот что, друг-Аркашка! — в голосе Рейли послышалось раздражение. — Меня твой Алеха и латыши не интересуют. Понял? Говори толком, с кем из чекистов тебе удалось связаться?
— Константин Георгиевич, — Аркашка сделал вид, что обиделся. — Да нешто я вам не докладываю? Вот с тем самым латышом…