Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине)
Шрифт:
Весь этот день Рейли терпеливо ожидал Локкарта. Бродил по огромной квартире, курил, перебрасывался словами с Дагмарой. Квартира была холодной, пахла пылью, мышами, коньяком и еще чем-то далеким и знакомым. Он все старался припомнить, где слышал такой же запах. Потом вспомнил — так пахли никчемные, но заботливо хранимые матерью вещицы в его доме — ларец с потускневшим изображением Георгия Победоносца, какие-то давно пустовавшие футляры и тусклые флаконы из-под духов… На Рейли вдруг нашло наивно-лирическое настроение. Как в детстве, захотелось забиться
И невдомек было Рейли, что этот запах — запах прошлого, увядания и смерти — до конца жизни будет казаться ему запахом юности, надежд и свершений…
Локкарт пришел под вечер. Потребовал у Дагмары коньяка и, подняв рюмку, провозгласил:
— Пью за нас с вами! За наш успех, за нашу победу!
Потом уселся в кресло и рассказал, что сегодня левые эсеры, как он выразился, «опомнились и порвали с большевиками». Локкарт говорил, а Рейли казалось, что произносит он свои тирады, чтобы успокоить самого себя.
— А вы уверены, Брюс, что левые эсеры способны всерьез противостоять большевикам? — в лоб спросил Рейли.
Локкарт перешел к; окну, зачем-то потрогал тяжелый парчовый занавес и глубокомысленно произнес:
— В этой схватке, Сидней, победит тот, у кого в руках окажется больше золота. Я не очень-то верю в левых эсеров и их лидера — мадам Спиридонову. В их действиях слишком много чувств и мало расчета. Правда, мой коллега Гренар все утро пытался убедить меня, что левые эсеры — серьезный противник большевиков, но…
— Гренар мыслит мушкетерскими категориями, — вставил не без ехидства Рейли. — У него в подчинении много дельных людей — смелых, решительных, умных, но сам он…
— Я вас понял, Сидней. И полностью согласен. Мы и пальцем не пошевельнем, вздумай Гренар связаться с левыми эсерами… А теперь — подведем баланс. Дагмара, милочка, оставьте нас одних, пожалуйста.
Он достал лист бумаги, провел жирную линию посередине. На одной половине написал: «за большевиков», на второй: «против большевиков». Потом принялся быстро строчить, не обращая внимания на Рейли, который ходил по комнате и ворчал: глупая затея, детские штучки, кому это нужно.
Закончив писать, Локкарт протянул Рейли листок:
— Бухгалтерия, Сидней, великая наука! Иногда она помогает видеть невидимое.
Подойдя к окну — в комнате начало темнеть — Рейли прочел:
За большевиков:
1. Мир с Германией
2. Декрет о земле
3. Популярность в народе
Против большевиков:
1. Оккупация немцами значительной территории
2. Армия Краснова
3. Армия Деникина
4. Наш десант в Мурманске
5. Выход левых эсеров из Совнаркома
6. Голод, разруха
— Что скажете? — Локкарт посмотрел на собеседника.
— Раз уж речь зашла о бухгалтерии, — Рейли устало откинулся в кресле, —
— Вы считаете, что большевики сильнее?
— Безусловно. К тем пунктам, которые вы отдали нашим противникам, я бы прибавил еще несколько.
— Какие?
— Их армию, например…
— Это несерьезно, Сидней. Согласитесь, что армия, кое-как слепленная пару месяцев назад, без офицеров, без оружия и стратегического центра — это не армия!
— И все-таки она воюет! Вам нужны факты? Нарва — раз! Харьков — два!..
— Бои под Харьковом — блеф! Большевики были разгромлены, а город взят.
— Верно. Но какой ценой? Еще две-три таких победы и нам придется худо. Очень худо. Итак, Харьков — два! Бои в Донбассе…
— Случайные стычки!
— Позволю себе вновь не согласиться с вами, Брюс. В таких вот, как вы говорите, стычках и рождается армия. С этим нельзя не считаться. Замечу попутно, что из Центра в Донбасс было послано много оружия. У меня есть точные сведения. Это начинает походить на централизованное снабжение. Вы понимаете? Что касается стратегического центра — то Генштаб красных все больше и больше начинает оправдывать свое назначение.
— Но ведь там сидят и наши люди! — Локкарт начал терять терпение.
— Правильно! И я горжусь, что любое важное решение Генштаба попадает ко мне скорее, чем в Кремль. И все-таки…
— Вы пессимист, Сидней! Безнадежный пессимист…
— Нет, Брюс. Я трезво смотрю на вещи…
— Я бы сказал — слишком трезво. Слишком!
— Не… не понимаю вас…
— Вам не хватает широты взгляда, Сидней. Вы погрязли в своих профессиональных делах и, — Локкарт почувствовал, что закипает бешенством, но не в силах был уже остановиться, — способны только нюхать, а не мыслить…
— Вот как! — металлическим голосом воскликнул Рейли.
— Да — так!..
— Вам легко рассуждать. — Рейли впился глазами в Локкарта. — Рассуждать всегда легче, чем действовать…
— Вы банальны, — перебил его Локкарт.
— Пусть так! Зато я твердо знаю: в случае неудачи дипломата Локкарта большевики лишь объявят persona non grata и с миром выдворят из этой проклятой страны. Меня же — английского разведчика — немедленно поставят к стенке…
— Вы боитесь?
И тут случилось то, о чем ни Локкарт, ни Рейли впоследствии не любили вспоминать, но что наложило неизгладимый отпечаток на их взаимоотношения. Они поругались! Поругались самым вульгарным образом, как ругаются торговки рыбой на центральном рынке Парижа или Сухаревские перекупщики краденого. Этот авантюрист, видите ли, трезво смотрит на вещи, а он — Локкарт, выходит, дурак и невежда! Я! И только я буду руководить всеми вашими действиями! И я волен давать такое толкование политическим событиям, какое сочту нужным. Не вам меня учить, господин сверхсекретный агент!..