Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах
Шрифт:
Еще поднимаясь на холм, Зигфрид обдумывал слова, которые он скажет войску перед битвой. Воинов не прибавилось — их была тысяча. Одна тысяча на сорок тысяч врагов. И у многих могло дрогнуть в испуге сердце при виде копошащейся массы, заполнившей долину.
Но не было времени на длинную речь. Едва увидел он вышедшего из палатки саксонского короля, обернулся к своим воинам и прокричал:
— Герои Рейна, вперед! Враг перед нами, и сегодня мы разобьем его!
И сразу рядом с ним появился могучий знаменосец Фолькер, который во время застолий в дружеском кругу обожал играть на скрипке. И встали король Гернот, угрюмый, сосредоточенный
У молодых рыцарей была такая выучка — на скорость надевать доспехи, вскакивать на коня, занимать место в строю.
Тех, что были из самых опытных, Людегер успел построить, и они приняли первый бой.
Взошло солнце. В его лучах блистали тысячи щитов, шлемов. Мечи отражались щитами, врубались в шлемы, и шлемы, омытые кровью, мгновенно теряли свой блеск.
Передовые ряды саксов, принявшие на себя удар, скоро смешались. Зигфрид пробил путь к середине лагеря, и там его рыцари крушили наспех одетых датчан и саксонцев. Людские тела, павшие лошади усеяли этот страшный путь.
Двенадцать нидерландцев едва успевали следовать за ним, поражая мечами врагов со всех сторон. Зигфрид прорубился сквозь весь лагерь, но до короля так и не добрался. Словно плотины, один за другим, вставали перед ним ряды вражеских воинов. Он рассекал их, но король за это время успевал переместиться на другой край поля.
Четверть армии король уже потерял. Но и то, что осталось, являло собой огромную силу.
Солнце поднялось выше, и Зигфрид чувствовал: воины его задохнутся от этой безумной бесконечной рубки. Победа возможна, только если он сможет быстро настичь вражеского короля.
Это поняли и Гернот и Хаген.
— Зигфрид! Едва не потерял вас! — крикнул Хаген. — Где их король? Кто покажет нам, где их король?
— Король там! — указал Ортвин. — Зигфрид, ведите нас к Людегеру.
Зигфрид и сам уже развернулся, рубя новую просеку среди вражьих воинов.
Рыцари, испытанные во многих битвах, одаренные особенной силой и ловкостью, окружали короля Людегера. А Людегер был самым мощным из них, и саксы любили слушать сказания о его богатырских подвигах. Он был непобедим, их король Людегер.
Но теперь к нему пробивался другой богатырь, на бешеном белом коне.
— Оставьте его мне, — скомандовал Людегер охране. — А сами рубитесь с теми, кто его окружает. Гернот, бургундский король, ищет смерти от моего меча.
«Я не стану сразу убивать его, — в который уже раз подумал Людегер. — Для начала просто собью его с лошади».
— Держитесь же, Гернот!
Еще несколько дней назад разведчики принесли ему весть, что бургунды, чванливые и самонадеянные, собрали лишь небольшую армию и ведет ее средний брат, Гернот. С тех пор он ежедневно повторял имя бургундского короля.
Своего коня он направил на белую лошадь Зигфрида. Это был один из любимых его приемов. Огромный, тяжелый конь его посбивал, раздавил немало всадников в разных боях.
Конь на крепких ногах всей широкой грудью налетел на Грани. И Грани, тоже привыкший ко многим битвам, пошатнулся под Зигфридом.
— Вот так-то, Гернот! — радостно проревел Людегер.
— Грани, мой милый! —
— Ты проползешь передо мной на коленях, Гернот! — снова прорычал Людегер, замахиваясь мечом на Зигфрида.
Гернот, который был поблизости, оглянулся на этот рык и пожал плечами под стальными оплечьями, расхохотался и ударил ближайшего врага.
Он был великолепным бойцом, этот король саксов, и пока еще ни разу меч Зигфрида не смог достать его, он лишь рубил щит Людегера, высекая вееры искр.
Однако и Людегер, к своему удивлению, не мог поразить врага.
А вокруг бурлило побоище.
Двенадцать нидерландцев, Хаген, Ортвин, Гернот, Данкварт и другие отважные рыцари Рейна отбивали натиск охраны Людегера. Послушавшись королевской команды, его люди сначала было отхлынули в сторону, чтобы их король сам срубил этого бургундского бойца на белом скакуне, разящего датчан и саксов направо и налево. Но слишком уж затянулся этот поединок! И они бросились помогать своему королю. Дротик, нацеленный в голову Зигфрида, застрял у края его щита. Метальщика тут же приметил Хаген и ударом меча сбросил его под копыта лошадей. На Хагена мгновенно навалились двое опытных бойцов, а третий с копьем подбирался к нему сзади.
— Держитесь, Хаген! — прокричал Гернот и рубанул того, третьего, своим мечом.
Вдвоем они справились с противниками Хагена и бросились выручать Ортвина, который тоже отбивался от нескольких датских всадников.
— Живем, племянник! — выкрикнул Хаген, когда они справились и с датчанами.
Но на них налетела уже новая волна воинов, которые прорывались на подмогу своему королю.
Король Людегер и Зигфрид рубились как бы в пустом пространстве. Дротики летели в Зигфрида со всех сторон. Одни пролетали мимо, другие втыкались в щит, висели на нем. Зигфрид едва успевал отражать потяжелевшим щитом удары вражеского меча.
Людегер еще раз испробовал любимый прием — поднял коня на дыбы и навалился на Грани. Редкая лошадь выдерживала эту атаку. Не удержался и Грани на этот раз. Но и громоздкий конь Людегера тоже не удержался и повалился вместе со своим хозяином на окровавленную, истоптанную, измятую землю.
Словно ужасный стон взлетел над полем. Тысячи бойцов на мгновение прервали рубку и следили за тем, как двое спешат выбраться из-под своих лошадей, и важен был каждый миг: кому повезет, кто первым успеет вскочить и встать с обнаженным мечом над поверженным противником.
Они вскочили одновременно и, заслонившись щитами, вновь скрестили мечи.
Рубка на поле продолжалась. Но теперь и бургунды, и саксы с датчанами рубились как бы вполсилы, постоянно оглядываясь на тех двоих в центре сражения. Да и приустали уже бойцы. Многие были изранены. Пересиливая боль, слабеющей рукой в который раз за этот день они поднимали меч, заслонялись щитом и ударяли такого же израненного противника. А тот, отразив неверный удар щитом, силился дотянуться до своего врага.
Лишь в центре, вокруг Людегера и Зигфрида, продолжалась неистовая битва. Здесь стоял удушливый, кисло-сладкий запах пота и земли, густо политой кровью.