Повесть о падающих яблоках
Шрифт:
Спасибо тебе, маленькая кареглазая Мадонна.
Оказывается, я была счастлива.
Просто… не замечала этого?
Оглавление
Не предавайте старые дворы…
В Одессе осень.
Вздрагивает золотой пятипалый лист на детской ладошке, льётся нежно-золотое свечение, заполняя собой самые потаённые уголки города, и город озаряется тихой светлой радостью.
Я спешу
А чуть левее Амур и Психея застыли в робком прикосновении, и нет им дела до осени: у влюблённых одно время года – весна.
На скамейке под раскидистым золотым шатром старой акации – женщина. Седые пряди выбились из-под платка, полные ноги в ботиках…
Я знаю эту женщину. Когда-то она жила здесь, в одной из многочисленных квартир старого дома, и окно её комнаты выходило во двор. Только седина тогда в её волосах была не так заметна, и глаза смотрели не так безнадёжно и тоскливо.
Однажды я сидела на той же скамейке, что и сейчас, а маленькая нимфа, склонив изящную головку, грустила: в фонтане не было воды.
Женщина вышла из подъезда напротив и медленно направилась к свободной скамейке, но неожиданно присела рядом со мной.
– Ждёшь кого или просто так, передохнуть решила? Частенько вижу тебя из окна.
Голос её звучал удивительно молодо, словно жил сам по себе отдельной жизнью и ей не принадлежал.
– Передохнуть. Мне нравится сюда приходить, хорошо здесь.
Она посмотрела на меня с удивлением.
– Что же тут хорошего?
– Да всё! И этот дом, и фонтан во дворе, и Амур с Психеей.
Женщина улыбнулась:
– Я в этом доме три десятка лет живу, и так устала! Здесь же коммуналки, деточка, а мне так хотелось хоть на старости лет пожить отдельно, чтобы на кухне сама себе хозяйка, чтобы лифт в доме был, мусоропровод. А «психеями» нас не удивишь. У нас в коммуне их хватает, психушка по нам давно плачет. И «амуров» на скамейках здесь хоть отбавляй, дай только стемнеет.
Моя семья в то время жила в обычной безликой девятиэтажке, в одном из «спальных» районов, и каждый выход в город был для меня праздником. Как я завидовала людям, живущим в старых домах, где потолки не угрожают раздавить тебя, где ступени широких мраморных лестниц хранят следы Вечности!
– Здесь можно услышать, как бьётся сердце города, – неожиданно произнесла я.
В глазах женщины промелькнуло сочувствие.
– Вот я и говорю, «психеями» нас не удивишь, – она встала со скамейки и, не прощаясь, ушла.
А я осталась.
И отчего-то скверно было у меня на душе.
Прошли годы.
Мечта женщины сбылась, она переехала в отдельную квартиру со всеми удобствами: в дом, где есть лифт и мусоропровод, и где на кухне она сама себе хозяйка. Но видится ей из открытого окна её старый двор, где белеют в густом сиреневом сумраке силуэты Амура и
Она часто приезжает сюда и подолгу сидит на скамейке у фонтана. Ей очень не хочется возвращаться в новую квартиру, ей кажется, что здесь, в старом дворе она забыла что-то важное, без чего жить нельзя.
Древние эллины представляли себе человеческую душу в виде бабочки.
Порхающая над цветком, она сама напоминает цветок.
Но стоит коснуться тонких крылышек руками, и поблекнет, осыплется радужная пыльца, и останутся на них уродливые тёмные пятна.
Такие же пятна остаются на душах от обид, зависти и предательства.
В поисках лучшей жизни летим мы на яркие огоньки комфорта и удобств, не задумываясь, чем придётся платить. А цена порой непомерно высока, и меркнет свет в душе, и ощущение внутренней пустоты, чёрной и пугающей, с годами всё сильнее и сильнее.
С телом проще – его можно отмыть.
А как отмыть душу?
Как сделать так, чтобы чёрных пятен стало меньше?
Женщина, измученная лабиринтами коммунальных коридоров, знает это, как никто другой.
В новой квартире удобно и комфортно её телу.
А здесь, в Пале-Рояле оживает её душа, и чёрная тень внутри отступает, и дышать становится легче.
Не предавайте старые дворы, ведь только здесь можно услышать, как бьётся сердце города.
Чеховские мотивы
Веет спокойствием от давно забытого слова "усадьба".
Кажется, вот они, составляющие антураж декорации.
Дом. Непременно белый, – и с мезонином.
Сад, а в саду пруд с золотистой россыпью кувшинок.
Да, а сад, сад конечно же – вишнёвый, и в распахнутые окна рвётся белоснежная пена цветущих вишен, и витает в доме нежный, волнующий аромат.
Вишня цветёт.
Замерли смуглые ветви под кружевным покрывалом, и лишь изредка вздрогнет самая шальная из них, и ляжет тогда на влажную землю белый шлейф опавших лепестков.
Что видится нам в упоительном белоснежном танце, о чём думается, о чём мечтается?..
О чеховском "Вишнёвом саде" ли, о трепетном ожидании невесты в подвенечном уборе, о спелых глянцевых ягодах в ажурной зелени?
Сколько вёдер соберём! Ну что же, как ни крути, вишня – дерево плодовитое, продукт приносит полезный и вкусный.
Ну, а перестанет приносить – не так уж долог век её… срубим!
И вот уже там, где плескалось белоснежное марево, стучат топоры.
Вишню рубят…
Пьяные мужики стучат тяжёлыми топорами, рубят вишню в цвету и втаптывают опавшие лепестки в землю грязными сапожищами, не оставляя надежды на чудо. И чуда не происходит… Что нам, живущим сегодня, до наивных и смешных чеховских размышлений о духовности, есть ли кому дело до хрупких и ранимых героев пьес его и рассказов?