Повесть о Сергее Непейцыне
Шрифт:
Наружность госпожи Леонтович подходила к голосу. Крупная, полная дама в домашнем шлафоре и чепце напомнила Сергею генерала Мелиссино густыми бровями и толстым носом. На мужа и дочку она покрикивала по-французски, а с прислугой не чуждалась родного языка. «Кобыла! Болван!» — слышалось так же часто, как звонкие оплеухи.
Подполковник сказал правду, что его дворовые чулки впрок не вяжут. Было их шестеро мужчин: кучера, лакеи, повар и садовник да столько же женщин: горничных, прачек, судомоек, и все с утра до ночи кружились по своим обязанностям. Если же барыне казалось, что кто-то бездельничает,
Все это было не ново Сергею, матушка обращалась с дворовыми так же, хоть и была не столь деятельна. Но наблюдения не располагали к будущему знакомству.
— Может, съехать под тем предлогом, что как инвалид квартиру потише ищу? — сказал Непейцын Филе.
Но услышал в ответ:
— Полноте, сударь. На какой квартире того нету? Где господа, там ругань и тычки. Как Семен Степанович — один на тысячу аль еще реже. Может, к грекам проситься? Так они, сказывают не любят нашего брата пущать, как ихние женщины в затворе живут. И конюшен не строят, народ более морской… Насчет же здешней барыни ихние люди говорят, что хоть на руку быстра, да зато и вся тут расправа, а чтоб драть — то редко.
— Больно кричит и бранится, — сказал Непейцын.
— Эх, Сергей Васильевич, от такого по Руси целой никуда не уйти, не уехать. Так ли еще бранятся? И вскорости поди, бумаги выйдут да поедем восвояси…
Потом Сергей перестал обращать внимание на окрики барыни — то ли привык, то ли их заслонили доносившиеся из дома звуки фортепьяно и девичий голос, певший но-французски. А иногда в окне, выходившем на двор, мелькало свежее личико и круто завитая головка самой музыкантши, которую — он узнал — звали Еленой Петровной.
Недели через две по приезде хозяйки к Сергею зашел подполковник и просил на другой день пожаловать отобедать.
Стесняясь появляться в незнакомом обществе на своей деревяшке, Сергей хоть видел, что с десяток гостей уже приехали, отправился ровно в назначенный час. Обстановка в двух гостиных, через которые проходил, была яркая и нарядная, везде шелка на мебели и занавесях, позолота, горки с безделушками. Пришел вовремя; мужчины выпили водки, закусили у особого столика, и все готовились рассесться за большой стол. Хозяйка, к которой подполковник подвел Сергея, глянув ему на грудь, а не в лицо, скомандовала:
— Подпоручик слева от Леночки!
И он оказался рядом с голубоглазой девушкой, которая с улыбкой сказала, когда уселись:
— Говорят, вы раньше приходили в наш сад… Маман наказала пригласить вас бывать туда и теперь…
Непейцын благодарил и обещал посмотреть, как украсился сад заботами хозяек. Леночка снова ему улыбнулась и повернула голову ко второму соседу. Но через несколько минут вновь обратилась к Сергею и сказала, что у ее папеньки не раз бывали гости с орденами, но пожилые, а такой дважды кавалер, как monsieur Непейцын, конечно, большая редкость. Сергей ответил, что не по заслугам награжден. Леночка хвалила его скромность. Потом расспрашивала про Петербург, про корпус, не забывая потчевать и разговаривать с другим соседом, рассказывала, что в Киеве было очень весело, а что здесь папенька пугает, будто нет общества…
Говорила Леночка без жеманства, улыбалась открыто, и Непейцын
Не отставал от жены и подполковник. Будто жуя овечьей губой, он вел главные темы мужской беседы — о производстве в следующие чины, о наградах за окончание постройки Херсонской крепости и более всего о выгоде приобретения земель в новом краю, за Бугом, которые шли сейчас за бесценок. Пожилой офицер в пехотной форме заметил, что надобно их населять мужиками, купленными на вывод в Белоруссии. Там в голодные годы продают душу по пяти рублей. Барин в статском кафтане утверждал, что еще выгоднее разводить овец, шерсть с которых легко продавать на иностранные корабли, которые после падения Очакова уже стали заходить в Херсон и без сомнения будут умножаться с каждым годом.
Обед прошел оживленно, и, хотя за столом сидели более трех часов, Сергей не заметил времени. Когда откланивался, Леночка повторила приглашение бывать в их саду.
Дома, отстегнув деревяшку, Сергей уселся под окном на ветерке и задумался. Как странно, родители такие интересанты, только и говорят о выгодах, а дочка совсем иная. Приветливая девушка, хорошо воспитана — собеседников умеет занять, по-французски несколько фраз сказала… Но неужто столько людей под Очаковом схоронили только затем, чтобы такие господа доходы с овец или с выводных крестьян получали? А мужикам, которых в Белоруссии купят и сюда пригонят, лучше будет, чем у прежних господ?..
Через три дня Сергей решил, что утром пойдет в сад, но, не желая встречаться с громогласной хозяйкой, дождался, когда она, сопровождаемая лакеем, прошествовала, наверно, по лавкам.
Труды Тихона и садовника не пропали даром. За месяц, что Непейцын не бывал здесь, сад преобразился. Цветы пестрели на клумбах, усыпанные желтым песком дорожки пролегали между лужайками, на которых грелись на солнце кусты и деревца. Даже каменные скамьи, которые казались раньше грубыми и ненужными, выглядели теперь красиво на фоне зелени.
На одной из них лежала раскрытая книга. Сергей присел на скамью, огляделся и увидел Леночку. Стоя спиной к нему на площадке перед беседкой, она ловко подбрасывала и ловила волан. Одетая в домашнее голубое платье, тоненькая фигурка подавалась то туда, то сюда, встречая ракеткой оперенный шарик, который взлетал так высоко, что, следя за ним, девушка откидывала голову назад, рассыпая по спине сверкавшие на солнце кудри.
Как захотелось Непейцыну взять в руки ракетку! Он никогда не играл в волан, но с такой партнершей сразу бы выучился… Тяжело в двадцать лет видеть игры, в которых уже никогда не будешь участвовать.